тебя.
Они прозвучали слишком долго. Я не была уверена, из-за них ли или из-за волшебства у меня закружилась голова, я не могла стоять на ногах, грудь сдавило, глаза горели.
Я смотрела, как силуэт Райна поднимается в воздух, устремляясь к стене тьмы.
Одинокое пятнышко на фоне волны.
Внезапно я почувствовала себя такой невероятно маленькой. Как человек, о котором Винсент всегда говорил мне, что я беспомощна и слаба в мире, который всегда будет презирать меня. Как я оказалась здесь, стоя у подножия наследия моего отца, сражаясь за власть над королевством, в котором, как он говорил мне, я не могу существовать?
Я повернулась лицом к дверному проему.
Темнота была неестественной, всепоглощающей.
Ты не захочешь увидеть, что там внутри, — прошептал мне на ухо Винсент. В его голосе звучала странная грусть. Стыд.
Нет, подумала я. Это ты не хочешь, чтобы я увидела, что там внутри.
Почти двадцать лет я видела только то, что хотел видеть Винсент. Я стала только тем, кем он хотел, чтобы я была. Я ковала себя его рукой, по границам формы, в которую он меня залил, и никогда дальше.
Это было удобно.
Но теперь от меня зависело слишком многое, чтобы не выйти за пределы этих стен.
Я шагнула в темноту.
Глава
66
Райн
Можно подумать, что, прожив почти триста лет в качестве вампира, я перестану чувствовать себя человеком. Можно подумать, что после двухсот лет свободы я перестану верить в то, что когда-то говорил мне Некулай.
Разделение всегда было таким четким — мы против них. Обращенные всегда несли на себе отпечаток наших человеческих слабостей, человеческих недостатков. Я потратил столько времени на то, чтобы отбросить все признаки этих слабостей в себе. Я был физически сильнее, чем когда-либо. Сильнее, может быть, чем даже Некулай.
Но когда я взмыл в ночное небо — небо, которое было неестественно, безбожно черным от крыльев ришанских воинов — я был чертовски напуган.
В юности я думал, что храбрость — это отсутствие страха. Нет. С тех пор я понял, что отсутствие страха — это только глупость.
Я позволил себе прочувствовать это в течение тридцати секунд, пока мои глаза вбирали в себя волну воинов, которая все шла и шла, а затем я запихнул ее себе в глотку.
Я свернул влево, взмывая в сторону Вейла. Армия разделилась: войска Кетуры падали на землю в волнах трепещущих перьев, как дождь на пустыню, и присоединялись к человеческим солдатам, чтобы сразиться с Кроворожденными.
Все двигались быстро. Слишком быстро. Минуты, и эти неудержимые силы столкнутся.
Я все еще не мог привыкнуть к тому, что Вейл с облегчением смотрит на меня.
— Ваше Высочество, — сказал он, возвышая голос над ветром и ровным ритмом крыльев.
— Не дайте им уйти за пределы руин, — приказал я.
Он посмотрел на скалы внизу. Я видел, как он собирал воедино кусочки — что должно быть там, внизу.
— Понял. — Его глаза переместились на меня, в них явно читался вопрос. — Вы…
— Орайя ищет.
Этот ответ прозвучал так обыденно. Не так, как будто я только что оставил ее бродить в зловещей магической яме.
Я переместился ближе, настолько близко, насколько это было возможно без столкновения.
— Держитесь этой линии, Вейл. Что бы ни случилось. Понятно?
На его лице промелькнуло понимание. Он понял, что бешенство в моем голосе связано не только с артефактом, каким бы мощным он ни был.
— Мы справимся, — сказал он решительным голосом. — Клянусь.
Я поднял голову, чтобы встретить натиск воинов впереди, несущихся к нам ровной, неумолимой стеной. Вейл выхватил меч, лицо его было каменным, челюсть сжата.
— Поднять оружия! — прорычал он, голос его разнесся по воздуху, эхо прокатилось по армиям, когда капитаны передали приказ.
Армия Саймона была уже достаточно близко, чтобы я мог видеть их лица.
И яснее, чем кто-либо из них, я видел лицо Саймона — залитое кровью, пронизанное яростью. От него практически несло потусторонней силой, слабый багровый дымок собирался вокруг его крыльев, а свечение на груди полыхало, как раскаленные угли в ночи.
Один взгляд на него, и я понял, что он разорвет всех несчастных ублюдков, которые бросятся на него. Силы Наследника может хватить, чтобы сдержать его. Может быть.
— Держитесь от него подальше, — сказал я Вейлу. — Он мой.
На самом деле, все это было не так уж и самоотверженно. Я был готов к реваншу.
Я достал свой меч.
Глава
67
Орайя
Я ничего не могла разглядеть. Я проклинала свои человеческие глаза, бродя в темноте — темноте настолько всепоглощающей, что за несколько шагов она поглотила даже далекие остатки лунного света, пробивавшегося сквозь открытую дверь. Одной рукой я слепо нащупывала путь вперед в кромешных тенях, а в другой держала сферу Ночного огня, которая даже не пробивалась сквозь черноту.
Что я вообще искала?
Сейф? Сундук? Где Винсент мог спрятать что-то столь мощное? Сделал бы он из него оружие? Должна ли я рыскать здесь в поисках… что, еще одного волшебного меча, готового к использованию? Или…
Мой следующий шаг не нашел почвы там, где я ее ожидала.
Я сильно ударилась затылком о пол, скатившись вниз по лестнице. Мои руки цеплялись за стены, чтобы затормозить, Ночной огонь погас.
С неуклюжим СТУКОМ я остановилась.
— Черт, — прошептала я.
У меня болела поясница. Я уже сбилась со счета, сколько ступенек я преодолела по пути вниз.
Но ничего, к счастью, не было сломано. Было бы ужасно жалко, если бы после всего, что мне пришлось пережить, я упала с проклятой Богиней лестницы.
Я поднялась на ноги, морщась от того, что ушибленные мышцы ныли в знак протеста. Я снова наколдовала Ночной огонь на своей ладони и протянула его перед собой.
Неестественное сопротивление тьмы, видимо, было сломлено, потому что теперь сквозь тени пробивался холодный свет.
Я потрясенно выдохнула, глядя на открывшееся передо мной зрелище.
Я находилась в круглой комнате, полностью выложенной из камня. Я стояла в арочном дверном проеме. В центре комнаты возвышалась массивная колонна, простирающаяся от пола до потолка. Ее окружали две круглые преграды высотой до пояса, расширяющиеся от центра и каждая больше предыдущей. Камень был черным и отполированным, явно выполненным искусным мастером. Вдоль стен стояли незажженные фонари, а по краям круга — располагалось шесть незажженных фонарей.
Каждый дюйм этого места — стены, ограды, сам обелиск — были покрыты резьбой. Я никогда не видела ничего подобного. Они не были похожи на язык —
