– А это что еще за чудо привалило?! – спросил Румбиро у Пархавиэля, сурово смотря на юношу из-под нахмуренных густых бровей и мерно постукивая шипастым набалдашником булавы по краю стола.
– Он свой, хоть человек, но безвредный, – ответил Пархавиэль, вызвав недоумение у Альто и спровоцировав бурный хохот у посетителя.
Мортас смеялся от всей души, громко и раскатисто. Еще никто из видевших его в боевом облачении да заляпанным с ног до головы чужой кровью не додумывался назвать его безвредным.
– Ага, божья коровка прямо, жук навозный на куче, а кровь это так, случайно на труп наступил, их теперь много по канавам раскидано! – заворчал Альто, несмотря на абсолютное спокойствие Зингершульцо и Флейты, не решаясь подойти близко к визитеру и внимательно следя за движениями его рук.
Неизвестно, к чему привели бы недоверчивость одного и снисходительная манера общения другого мужчины, если бы Флейта не вмешалась в разговор.
– Хватит, Мортас, чего расселся, как в борделе? Говори, зачем пожаловал?!
– О, женщины, на вас не угодишь. – Только что смеявшийся взахлеб комедиант превратился в задумчивого мудреца, посвятившего долгие годы поискам смысла жизни. – Высаживаешь дверь, на тебя бросаются с мечом, вежливо стучишься, впускают, но опять недовольны!
Трое гномов и девушка молча смотрели на Мортаса, ожидая ответа. События последних дней отбили у них интерес к балаганным представлениям и красноречивым жеманствам.
– За вами, драгоценные, пришел, а кровь – это пустяк, непредвиденное, но вполне объяснимое последствие нежелания стражи впускать меня в Цеховой квартал.
Мортас стал серьезен, витавшая в комнате атмосфера подозрительности и враждебности не нравилась ему. У наемника окрепло ощущение, что Флейта и гномы не рады видеть его, не рады представившейся возможности выбраться из окружения жаждущих их смерти людей.
– Что тебе нужно? – повторила свой вопрос Флейта. – Зачем пришел, с чего это вдруг о нас беспокоиться начал?
– Сегодня ночью решительный штурм, мы нападем на мастерскую Нокато и отобьем артефакт. Хоть мы вдвоем с Мартином многого стоим, да и небезызвестная Парху графиня обещалась помочь, ваши топоры и мечи были бы весьма кстати, – честно признался Мортас и поднялся из-за стола. – Рассиживаться некогда, пошли!
Альто тихо хмыкнул в бороду и сел на пол, Пархавиэль, потупившись, молчал, а дедушка Мисл, устав от скучного и совершенно не касавшегося его разговора, залез на кровать и скрылся под шкурами.
– И с чего это ты вдруг удумал, что мы тебе помогать кинемся? – спросила Флейта, которой вновь пришлось отдуваться за молчавших мужчин. – В чем резон снова в драку соваться, когда только что из резни выбрались?!
– Ты помогаешь не мне, а Тальберту, и притом не бесплатно. Коль взялась за контракт, изволь довести до конца, девонька!
Голос наемника был спокоен, а его аргументы показались Пархавиэлю весомыми, хотя сама Флейта придерживалась иного мнения.
– У Тальберта своя башка на плечах, он с магом договаривался, вот теперь пускай ее куда захочет и сует, а я сама за себя решаю, – смотря прямо в безжизненные и неподвижные глаза Мортаса, произнесла девушка. – А договор, что договор? Это у вас, наемников, он чего-то значит, а я беспринципная разбойница, мне на слова да обещания, тем более за меня кем-то данные, плевать. Ситуация изменилась, не выгорело дело сразу, ну и пока! – Флейта театрально помахала рукой и мило улыбнулась.
– Ну что ж, на войне не без дезертиров, придется нам мужской компанией за дело браться, – обратился юноша к гномам. – Берите топоры, ребята, и в путь!
– Нахал, он во всем нахал, – покачал головой Альто. – Нет, ну надо ж! Приходит неизвестно кто, спектаклю ломает, а в итоге выходит, что я еще и драться должен, только не понятно, за кого и за что.
– Надеюсь, это веская причина? – Мортас бросил в руки сидевшего на шкурах гнома туго набитый кошель.
От сильного удара тесьма разошлась, и по полу покатились большие разноцветные камешки: изумруды, алмазы, рубины.
– Эх, знала бы тетка истинные пределы щедрости козлобородого, не подожгла бы корчму так задешево, просто даром! – весело рассмеялась Флейта, бегло оценив размеры раскиданного по грязному полу богатства.
– Это не маг платит, а я, – уточнил Мортас, даже не повернув головы в сторону Флейты, переставшей его интересовать сразу же после отказа встать в ряды вновь собираемого отряда.
– Аккуратней кидаться надо было, – флегматично заявил Альто, с интересом рассматривая ближайший камень, но не дотрагиваясь до него рукой. – Теперь замучаешься собирать, а мне они без надобности, навоевался уже, пора бы и отдохнуть!
– Только не говори, что и ты отказываешься, – обратился Мортас к понуро опустившему голову Пархавиэлю – У тебя же с магом договор был…
– Нет больше договора, нет! – взревел вдруг Пархавиэль, выпуская наружу накопившиеся за долгое время эмоции. – Был договор, да вышел весь! Он для меня пальцем о палец не ударил, друзей найти обещался, а сам пес знает чем занимался! Сам я их нашел, договору конец! – прокричал на одном дыхании гном и отвернулся, не в силах смотреть на неподвижное тело Зигера.
Мортас мгновенно оценил ситуацию и понял, кем был для Пархавиэля умирающий гном. Наемник склонился над телом и, небрежно откинув в сторону шкуру, осмотрел рану.
– Рана глубокая, рваная, задеты печень и кишечник, дольше пары часов не протянет! – огласил приговор наемник, насмотревшийся за свою опасную жизнь на множество подобных ран. – Пойдешь со мной, если спасу ему жизнь?!
Вопрос прозвучал неожиданно и вызвал удивление окружающих. Пархавиэль как во сне кивнул и через силу выдавил из себя всего одно слово: „Пойду!“ Не тратя времени даром и не отвлекаясь на посыпавшиеся вопросы Флейты, Мортас достал из мешочка на поясе пару склянок, вытащил из-за голенища эльфийский кинжал и принялся колдовать над телом. Примерно через час, проведенный за обмыванием раны, заливанием внутрь распоротого живота гнома дурно пахнущих растворов и прочими таинственными действиями, Мортас накрыл свежезашитую рану чистой тряпкой и наконец-то отошел от тела.
– Ну, вот и все, – тяжело вздохнул юноша, протерев тыльной стороной ладони вспотевший лоб. – Часа через два-три в себя придет. Кричать да дергаться шибко будет, так что лучше его покрепче связать. Через пару недель будет ходить, обещаю!
Пархавиэль не знал, обманывал ли его человек или нет, но надеялся на лучшее, тем более что предел возможностей Мортаса оставался для него загадкой. „Кто может летать, тот и брюхо заштопает!“ – пришел к заключению Зингершульцо, легонько похлопал по плечу храпевшего на кровати прадеда и направился к выходу. Флейта сплюнула на пол и, опоясываясь мечом на ходу, пошла вслед за гномом. Румбиро Альто остался, кто-то ведь должен был позаботиться о тяжелораненом и защитить самого старого гнома в Альмире от визитов непрошеных гостей.
До гостиницы добрались без приключений. В только что наступивших сумерках улицы и площади города были пусты, жители сидели по домам и не высовывались наружу, где в ночной тьме вовсю орудовали обнаглевшие шайки разбойников. Большинство стражей отсыпались после недавней бойни, и немногочисленные патрули встречались крайне редко. Лишь однажды, где-то посередине моста, ведущего в опустевший Королевский квартал, путникам попались навстречу блестящие кирасы. Один служитель порядка обнажил меч и кинулся на Пархавиэля. Столкновения, однако, не произошло, сослуживцы остановили ретивого солдата и силой заставили вложить меч в ножны. Вид Мортаса в окровавленной броне, двуручная секира гнома, поднятая высоко над головой, да и сумасшедший блеск в глазах девушки со шрамом на лице не способствовали поднятию боевого духа служивого люда. Патрульных было всего четверо, а, как известно, не каждый наряд доживал до утра.
