Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
Но именитый гребец из Клеттгау только посмеялся:
– Гроза, на исходе сентября? Вы, москвичи, – прямо-таки настоящие предсказатели погоды!
Но тут и матрос сказал, что сгущаются тучи, а Петр Иваныч не собирался со своей дамой оставаться ночевать в клубе. Он решил убегать: подтянул лодку, и они в нее сели. Когда он выгреб на середину реки, где обычно сильное течение, их быстро понесло в сторону города. Он еще напомнил Жене, что она должна держать курс как можно прямее, чтобы они не отклонялись в сторону.
Потом он молчит. Гребет. Начинает потеть.
И вдруг – они еще и полпути не проплыли – полило так, что в один миг все вокруг побелело. И молнии сверкают, и гром гремит со всех сторон, словно стреляют из сотен тысяч пушек. Только грохот и слышен, больше ничего.
– Набрось мою куртку! – во все горло орет Ребман, – хотя нет, все равно она тут же промокнет насквозь!
– А ты как же? – Женя указывает на него пальцем: ее голоса не слышно вовсе.
– Я же в спортивном костюме, который могу снять, когда мы доберемся, и переодеться, а твоя одежда совсем испортится. О Господи, да ты уже промокла до нитки! Не на плечи, прямо на голову надевай! Я сам найду дорогу!
Он сразу позабыл и об Ольгиных чарах и обо всем на свете, он видит только эту милую девушку, которая ради него одного сегодня так нарядна. Он был готов снять с себя все до последней нитки, чтобы укрыть ее от дождя.
Насквозь промокшие, приплыли они к пристани, и Ребман хотел сразу бежать на трамвай, после того как переоденется. Но Женя ему этого не позволила:
– Нет, ты сначала пойдешь в душ! А потом мы высушим куртку. Ты ведь вспотел, и я не хочу, чтобы ты простудился. Иди же скорей! А я посижу здесь возле огня. Если позволите.
– Конечно, пожалуйте! – говорит председатель, который сидит со своей дамой у костра. Нас гроза не застала, мы спустились сюда на моторной лодке. Вы же, Петр Иваныч, исчезли, не сказав ни слова, а у нас ведь было место и для вашей дамы.
Они сдвинулись так, чтобы пропустить Женю поближе к огню.
Когда в половине седьмого прибыли на остановку, где Женя должна была выходить, Ребман собрался провожать ее домой. Но она ему и этого не позволила:
– Ты пойдешь домой и переоденешься во все сухое. А потом придешь к нам ужинать. Ты ведь знаешь, что тебе всегда рады.
И прежде чем Ребман успел что-то сказать, она соскочила с подножки трамвая на остановке по требованию, а трамвай поехал дальше, не останавливаясь.
В следующее воскресенье снова шел дождь. Со дня их «водной прогулки» Ребман с Женей не виделся. Он позвонил ей рано утром и спросил, не согласится ли она пойти с ним в церковь: он хотел бы познакомить ее с пастором и его семьей. Условились встретиться в девять на углу Трехсвятительского переулка.
Сначала они зашли в ризницу. Но пастора там еще не было, только кучер. Ребман представил ему Женю.
Седовласый старик приветливо подал руку им обоим, а Жене даже поклонился.
Когда служба окончилась, они прошли в квартиру пастора.
– Это очень мило, я так рада! Ведь он мне как сын, – говорит Нина Федоровна. – И я уже начала было в последнее время за него тревожиться. Но теперь могу снова спать спокойно, потому что он в хороших руках.
Потом она замечает:
– С этими швейцарцами нужно иметь терпение, это особая порода. Сядешь с ними есть черешню, так не зевай: начнешь церемониться, ни ягодки не достанется! Но будем надеяться, что со временем и наш увалень научится хорошим манерам.
Она сказала это, конечно, беззлобно, и Ребман совсем на нее не обиделся, хотя с большим удовольствием услышал бы в свой адрес что-нибудь более лестное.
– Вы не останетесь обедать?
Тут Женя ответила, не колеблясь:
– В другой раз с удовольствием, Нина Федоровна, но сегодня нас ожидают к обеду дома.
Она сказала это, не будучи уверенной, что Ребман действительно пойдет с ней к ним домой, – этот вопрос ведь еще не решен. Но время нынче такое, что на вежливое приглашение отобедать приличные люди отвечают вежливым отказом.
На следующий день Ребман позвонил Нине Федоровне и попросил позволения поговорить с ней с глазу на глаз.
– Конечно! Приходите в три к чаю, мы будем одни. Дети едут в деревню.
– Хорошо, благодарю вас, – ответил Ребман, а про себя подумал: «Значит, уже и пасторским детям нужно отправляться в паломничество на село, если они хотят сытно поесть. Мне не следовало в тот раз оставаться у них на обед, а уж тем более на ужин!»
Ровно в три он позвонил в звонок перед такой знакомой дверью. Оля, в белом переднике, открыла ему и проводила прямо в будуар Нины Федоровны. Та сидела за письменным столом, перед ней лежала знакомая тетрадь. На лице появилось множество новых морщин – след прибавившихся забот о семье. Со вздохом она отложила карандаш:
– Я уже, и правда, не знаю, как нужно оборачиваться, чтобы хоть как-то сводить концы с концами! А что у вас на сердце?
– У меня на сердце тяжело, – в свою очередь вздохнул Ребман.
– От того ли, что нашли такую прекрасную спутницу жизни – из хорошей семьи, как я слышала? Такую девушку в Москве еще поискать!
– Да, я все понимаю, – снова вздохнул Ребман, – но все же…
– И все же молодой человек недоволен. Дядя Валя прозорливо сказал: «Этому и в бочке с медом несладко». Однако вы тот еще фрукт! И что же вам на сей раз не по нраву?
Тут Ребман ей все рассказал. Чистосердечно признался в своих сомнениях и недоумениях. Видно, что дело серьезное, а не просто каприз, как сначала подумала Нина Федоровна:
– Мне, правда, тяжело, я мучаюсь и не знаю, как себе помочь.
Решение опытной и мудрой женщины было кратким и однозначным:
– Если вы сомневаетесь, то делать этого никак нельзя. Вы ведь не можете всю жизнь обманывать жену: брак должен быть кристально чистым, как и все в жизни порядочного человека! Счастье любви – в том, чтобы любить, Петр Иваныч, голубчик вы мой, а не в том, чтобы быть любимым!
Но тут за дело взялся Карл Карлович. Очевидно, он почуял неладное, а, может быть, ему вся эта история показалась слишком затянувшейся. Во всяком случае, однажды вечером, когда они сидели за чаем, он сказал:
– Я думаю, что самым разумным будет, если вы наконец поженитесь. Нет никакого смысла тянуть с этой историей. Вы оба достаточно взрослые, должны понимать, в чем дело. И вы друг другу нравитесь… Нечего делать удивленное лицо, мы уже давно заметили! К чему долго ждать и терять драгоценное время? Или, может быть, я неправ?
И от него Ребман не утаил своих сомнений: он во всем винит себя.
Первый вопрос:
– Знает ли об этом Женя?
– Нет, она в полном неведении.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
