А Харт действительно не знал, что с ним происходит. До недавнего времени Мелина и Джиллиан существовали для него совершенно отдельно друг от друга, несмотря на свое потрясающее внешнее сходство. Но после того, как он провел ночь с Мелиной, после того, как обнимал ее тело, вдыхал ее аромат, пробовал на вкус ее кожу, ощущал на себе прикосновения ее нежных и сильных рук, ловил ее задыхающиеся стоны, все различия между сестрами расплылись, исчезли.
Харт понимал, конечно, что его память и его тело сыграли с ним скверную шутку. Это было несправедливо и по отношению к Мелине, которая ему очень нравилась. Это было непорядочно по отношению к Джиллиан, которая первой привлекла его внимание и настолько глубоко запала в душу, что вытравить ее оттуда было невозможно. Наконец, это было несправедливо по отношению к нему самому…
– Можешь не стараться, Вождь, – сказала Мелина. – Я вижу, ты пытаешься придумать какой-то галантный ответ, который бы успокоил меня. Не надо… Дело в том, что я знаю: именно о Джиллиан ты думал вчера. Именно ее ты звал…
Он быстро взглянул на нее, и она кивнула.
– Ты забыл? Или не заметил?
Харт отрицательно покачал головой.
– Ты звал ее, – сказала она тихо. – Ты несколько раз выкрикнул ее имя.
– Господи, Мелина, прости! Мне очень жаль, что так получилось.
Она слабо улыбнулась.
– Не надо извиняться… Я знаю – все, что говорится в такие… моменты, идет из самого сердца, из души. Но мне все равно было больно.
То, что она простила ему его промах, заставило Харта почувствовать себя еще хуже. И он знал только один способ успокоить свою больную совесть – поговорить с Мединой начистоту.
И это надо было сделать немедленно.
Резко свернув с дороги, Харт проехал по целине ярдов тридцать и заглушил мотор.
– Я солгал тебе, Мелина.
Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь ее внимание. Она озадаченно посмотрела на него, и Харт постарался подобрать точные слова. От того, что он сейчас скажет, зависело слишком многое.
– Ты с самого начала видела меня насквозь, – сказал он. – С той самой минуты, когда мы впервые встретились в кабинете Лоусона, ты поняла, кто я такой и что собой представляю. Я действительно не хотел компрометировать себя причастностью к такого рода делу. Я оплакивал Джиллиан, но хотел делать это в уединении, а не перед объективами видеокамер журналистов, которых, несомненно, привлекло бы к этому делу мое участие.
Кроме того, я боялся, что ночь, проведенная с женщиной, – даже такая великолепная ночь, как моя ночь с Джиллиан, – может погубить все, чего я уже добился в жизни и чего только собирался добиться. Одна лишь ночь с твоей сестрой грозила уничтожить, пустить по ветру все, ради чего я, не жалея себя, работал всю мою жизнь.
Но даже после того, как Лоусон сказал мне, что дело закрыто и что я могу спокойно возвращаться, я не смог уехать. Что-то не давало мне покоя, что-то мешало вернуться в Хьюстон. Только после похорон Джиллиан я понял, что это было… – Харт сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость того, что он собирался сказать. – Ведь Дейл Гордон, убив Джиллиан, мог убить и моего ребенка!
Мелина вздрогнула, собираясь что-то сказать, и Харт поспешил опередить ее.
– Да-да, я знаю, что говорю! – сказал он. – Помнишь, когда я ворвался к тебе в дом, избитый и окровавленный, ты спросила, что заставило меня передумать? Почему я все-таки решил вернуться?
– Потому что кто-то пытался убить тебя? – встревожено спросила она. – Ты понял, что нападение на тебя как-то связано с убийством Джиллиан. Так, во всяком случае, ты сказал.
– Это действительно правда, но не вся правда, а только ее часть. В том же разговоре ты спросила, воспользовался ли я презервативом, когда был с Джиллиан. Я сказал, что да…
– А на самом деле… – прошептала она.
– На самом деле я не пользовался.
– О-о-о… – Она опустила глаза и посмотрела на свои скрещенные руки. – Ты и вчера не воспользовался.
– Что было с моей стороны безответственно и безрассудно.
– Ну, насчет меня ты можешь не беспокоиться…
– Ты не так меня поняла, Мелли. Я заговорил об этом только затем, чтобы объяснить, какая причина заставила меня передумать. Что заставило меня в конце концов поставить под удар свою репутацию, карьеру, даже саму жизнь, как оказалось впоследствии…
Он взял Мелину за руку и с силой стиснул ее пальцы.
– В тот день Джиллиан ходила в клинику; это значит, что вероятность зачатия была наиболее высока. Я не знал об этом. Даже когда Хеннингс упомянул об этом в кабинете Лоусона, я не сразу понял, что к чему. Только потом до меня дошло…
– Да, ты прав. Тот день был одним из самых благоприятных для зачатия.
– Поэтому я и решил, что, коль скоро я не пользовался презервативом, Джиллиан могла зачать и от меня. Ты сама, наверное, имела это в виду, когда спросила, пользовался я профилактическими средствами или нет… – Он неожиданно почувствовал в горле комок и вынужден был откашляться, чтобы продолжить. – Понимаешь, Мелина, после того, как родной отец фактически отказался от меня, я поклялся, что, если у меня когда-нибудь будет ребенок, я ни за что его не брошу. Я всегда буду рядом, чтобы мой сын или дочь в любую минуту могли попросить меня о помощи – и получить ее. Жизнь своего ребенка я готов защищать даже ценой собственной жизни. – Он еще больше сжал пальцы Мелины. – Поэтому, если есть хоть малейшая возможность того, что Джиллиан зачала и мой ребенок погиб вместе с ней, я обязан добраться до того подонка, который это сделал.
Она пошевелилась и порывисто обняла его, прижав голову Харта к своей груди. Глотая слезы, она гладила его по голове и шептала слова утешения. Тепло ее тела и звук голоса подействовали на него с неожиданной силой, к тому же Харту было приятно хотя бы на время сложить с себя ответственность и почувствовать себя слабым, нуждающимся в утешении и защите. Один за другим падали все его защитные барьеры. Харт перестал быть военным летчиком, офицером, командиром «челнока», национальной знаменитостью. Теперь он был просто мужчиной… нет, даже не мужчиной, а маленьким Кристофером, ищущим сочувствия и помощи у кого-то, кто был сильнее и мудрее его.
Прошло минут десять, и Мелина осторожно отстранила его. Глаза ее все еще были полны слез, а когда она заговорила, голос был едва слышен.
– Вождь, скажи откровенно, ты… влюбился в Джиллиан? Ведь вы провели вместе всего несколько часов!
Этого вопроса Харт избегал с тех самых пор, когда, проснувшись утром в своем номере в «Мансоне», обнаружил, что Джиллиан нет. Он снова задал себе этот вопрос, когда узнал о ее гибели, и был поражен, насколько больно было ему сознавать, что Джиллиан потеряна для него навсегда. В третий раз он задался этим вопросом, когда, сидя в баре на Гринуилл-авеню, впервые осознал, что их близость могла стать причиной зарождения новой жизни. И каждый раз, когда он начинал испытывать влечение к Мелине, этот вопрос вставал у него на пути, не позволяя пойти на поводу у физического желания.
