в таможенной избе. Испросишь подьячего Левонтия Долженкова. – Фома снова поглядел на разбойника на другом конце стола, тот смотрел перед собой – будто не при делах. Внезапно по лицу его прошла судорога.
– Надежный человек?
– Надежнее, брат, не бывает. – Фома обратно поворотил лицо к собеседнику. – Бачка мой с ним издавна заводы [дела] водит. Справит он тебе проезжую грамоту, яко на хлеб, пошлину уплатишь померно самую малую, токмо товар под опоной хорошенько упрячь.
Купец достал мешочек и положил на стол. Фома тотчас схватил его, открыл, увидел блеснувшие талеры, перебрал пальцами – ровно десяток, удовлетворенно сунул под шубу.
– Крестцы не пропусти, Филипп, да срок блюди. Елико вас буде?
– Четверо.
– На волоченках?
– Пара саней.
– Годе. – Фома поднялся. – Легкого пути тебе, брат, чаю свидимся аще.
– Не поминай лихом. – Купец тоже встал и оба они обнялись на прощание.
***
Сидевший на высокой сосне низкорослый казачишка Овцелов бережно сложил подзорную трубу, убрал в карман и подув на ладони, свистнул.
Люди под сосной задрали головы.
– Едут! – крикнул он им.
Люди тотчас забегали.
– Едут! Едут! – вторили голоса внизу, отдаляясь вглубь леса.
Вмиг под сосной стало пустынно – все разбежались по кустам, только один высокий человек вскочил на лошадь и помчал на подъем по дороге. Скакал недолго, через минуту остановился у придорожной избушки с десятком толпившихся стрельцов. Дорогу перекрывали рогатины.
Всадник свистнул, спешиваясь. Стрельцы бросились в кусты, кроме двоих.
– Хозяин в избе? – грозно спросил у одного из оставшихся стрельцов спешившийся.
Тот помотал головой, и указал на лес.
– Будь начеку – едут. – Бросил человек и быстрым шагом обошел избушку, сразу увидел костер среди деревьев, перед которым маячили люди. Один человек сидел у костра на выструганном в форме стула пне, укутавшись в дорогую шубу, глядя как казак натирает ему сапоги салом.
Подле него ходил и активно жестикулировал Перпетуй Рогаткин. Завидев идущего – кивнул издали: они?
– Они.
– Все готовы?
– Все на местах.
– Смотри у меня!
– На сей раз не уйдет дьявол!
Рогаткин обернулся к статному человеку в чернобурой шубе.
– Гляди-ка, Фома, удалась твоя затея. Яко токмо эту тварь сымаем, озолочу, слово даю! – Рогаткин выхватил саблю, отчего Фома вздрогнул и часто заморгал, но коротышка подвинул его в сторону, поглядел на сидевшего на пне перед костром, – брат, идешь?
Рыжебородый Голохватов отпихнул ногой казака, натиравшего ему сапог, неохотно встал и пошел следом за Рогаткиным.
***
Пара саней неспешно взбирались на подъем. На передних сидели трое, укутанные в тулупы – двое равных, один поменьше. Вторые сани шли впритык, возница размеренно понукал лошаденкой, за спиной его возвышался груз, плотно накрытый опоной.
Когда впереди показались рогатки на дороге и вооруженные мушкетами стрельцы, возница первой телеги, натянул поводья и растерянно оглянулся. Поговорив о чем-то с другим возницей, погнал лошаденку вперед.
– Стой! – крикнул один из стрельцов подъехавшим саням. Сани остановились. С обеих сторон дороги из кустов тотчас вышли казаки и стрельцы, целясь в ездоков из мушкетов.
– А ну с саней вон! – гаркнул Коротышка, выпрыгнув на дорогу.
Он подскочил к первому вознице, которого стрельцы уже взяли под руки, сбил с него шапку, рванул тулуп и заморгал от удивления – перед ним стоял седовласый испуганный старик.
– Что такое! – растерянно изрек Рогаткин и побежал к другим пленникам.
Ими оказались двое пьяниц, а тот, кто должен был быть «отроком» и вовсе был бабой лет тридцати.
Рогаткин выхватил палаш и повел страшно очами. Взгляд его остановился на волоченках с грузом. Подскочив к нему, он сорвал накидку и увидел сваленные в кучу еловые ветки, да какой-то мусор. Коротышка часто задышал, прыгнул вокруг своей оси и поигрывая обнаженным палашом пошел на Фому.
– Фома… Фома… – Приговаривал он.
У статного сына торговца из Гусейновской слободы побледнело лицо, вспотели ладони, он ссутулился и стал отступать, но тут как раз из сугробов выбрался Рогаткин в шубе и затопал ногами, отряхивая снег с блестящих сапог.
– Да угомонись ты, Перпетуй, – раздраженно сказал он, – ужель и впрямь ты чаял еже сый блазень раскольщик такой болван? Баляба ты рязанский.
Рогаткин надул щеки, со звоном убрал палаш в ножны, и покачал головой.
Однако, как только Фома решил было, что его пронесло, Рогаткин прыжком хищного зверя бросился на него, схватил за отвороты шубы, пригнул к себе.
– А ну сказывай иде хоронился чужеяд, сказывай, падло, иде пряталась паскуда в выгребной яме вашей!
– Не ведаю, барин, мы токмо в кабаке и видались, – плаксиво отвечал Фома.
Рогаткин осыпал его подзатыльниками.
– Думай, думай, королобый!
– У немчина Яшки Шихтеля!
– Кого? – прекратил дубасить его Рогаткин.
– Ежели негли и ведает кто, да токмо он, хозяин.
***
Немец Яков Шихтель, сосланный когда-то в Сибирь за воровство под Смоленском, и отсидевший пять лет в Кетском остроге, теперь промышлял на юге Сибири «торговлию» и боле всякими серым делами – ныне собирался вечеряти со своей русской женой, сыном, дочерью и соседом – криминальным дельцом латышом Колыняром.
Слуга-отрок принес большой горшок овсяной каши и лепешек. Яков собирался уже прочитать тайную молитву, как за окном раздались разбойные свисты – привычное дело в Гусейновской слободе на межмировых крестцах, да только не в таком количестве. В слободу как будто ворвался целый отряд.
Яков Шихтель не ошибся – трехсотенный отряд Рогаткина влетел наскоком в слободу сразу с трех улиц и живыми волнами мчал прямо к дому Шихтеля, который надо сказать выделялся и был далеко не самым бедным.
Во дворе зашлись лаем собаки.
– Яша, камо они? – испуганно спросила жена. – Уж не к нам ли?
Кричали уже во дворе, топали в доме, совсем рядом, внезапно дверь в комору, где сидел Яков с семейством отлетела и в помещение ворвался разъяренный коротышка с палашом в окружении солдат. Женщины завизжали.
Яков отскочил, но его сшиб с ног Рогаткин и дважды ударил кулаком в лицо.
– Иде гадина прячется?
Шихтель ничего мог понять от страха и шока.
Только минут через десять, он кое-как понял, чего от него хотят, покосился на стоявшего тут же перепуганного Фому и указал, что знать может хозяин захудалого кабака на окраине Буня Курощуп.
Рогаткин с Голохватовым и своими головорезами направились в
