Эльга прислонилась к стволу, ощущая его тепло и вибрацию, шероховатость коры. Я попытаюсь, сказала она. Долгой жизни.
И, оттолкнувшись, поплыла обратно.
Вниз.
Раньше, про себя, Эльга всегда думала, что, став грандалем, сотворит такое чудо, что все вокруг, в Подонье, в Саморе, в целом Крае, будут ахать и восхищаться. Что-то необходимое и в то же время грандиозное.
Например, сделает так, чтобы яблони давали урожай круглый год. Или продлит лето. Или повесит радугу в небе, чтобы она приносила счастье. Или каждому подарит по десятку двойных эринов. Еще ей думалось сделать так, чтобы клубни и зерно росли в земле, стоило только бросить в нее семена. И чтобы никто не болел. Одно время она всерьез хотела победить плясунью, но потом оставила это для лекарей. Что же им ходить без работы?
Она загадывала, чтобы у мамы, папы, сестры все было хорошо и они жили долго-долго. Разве грандаль с этим не справится? Справится! А еще она представляла, что вырастит большие деревья и на них можно будет жить, как в домах. Каждое дерево научится вести беседу, ты его спросишь о чем-нибудь, оно ответит, перескажет новости и предупредит о плохой погоде. А для гостя – протянет ветку.
Как много можно было бы всего сделать, если бы всемогущество длилось дольше, чем одно короткое мгновение!
Одно мгновение – это, считай, одно движение.
И этот, в клетчатом горжете.
Никто из стоящих у возвышения не понял, как старуха, сидящая в углу и обложенная подушками, вдруг оказалась в центре панно. Скаринар еще только поворачивал голову, а она уже, подняв руку, коснулась пальцем его букета.
– Что?
Привычная кривая усмешка появилась на его лице.
– Я же обещал, – сказал Скаринар, шагнув к Эльге, – что убью тебя, попытайся ты что-то во мне изменить. Наглости тебе, конечно, не занимать, но как бы то ни было, это твоя последняя выходка, и я даже до зав…
Он остро посмотрел в зал, когда какая-то знатная дама вскрикнула, не сдержав себя, а затем медленно повернулся к панно. Рот мастера смерти приоткрылся.
Его собственный портрет шевелился, словно под ним сновали мыши. То глаза, то щека, то нос лиственного Скаринара, надувались, темнели и топорщились зубцами, челюсть ходила, будто что-то безостановочно пережевывая, а лоб замялся в складку.
Несколько мгновений всеобщей оторопи с панно глядел на людей жуткий, злобный уродец, пока – пыф! – пустой светлый глаз его не брызнул лиственной крошкой. Кто-то ахнул. За первым глазом последовал второй. Половина лица, почернев и растрескавшись, посыпалась вниз. Другую половину словно обмело солью.
– Все, – щелкнув зубами, сказал Скаринар.
Он напрягся.
Эльга стояла у панно, глядя на мастера смерти с равнодушием человека, слишком старого, чтобы волноваться о смерти.
– Сдохни! – крикнул Скаринар.
Он вытянул руку в ее сторону. Богачи отшатнулись от возвышения в ожидании казни, крови, брызг. Но ничего не произошло.
– Ты!
Скаринар скрючил пальцы.
На лице его промелькнуло беспомощное выражение. Взгляд разных глаз остекленел. Эльга, вздохнув, двинулась к креслу. Она устала стоять. Зрители следили за ее слабыми, шаркающими шажками, поворачивая головы. Букет тем временем осыпался целиком, до плиток основы, и от лиственного Скаринара не осталось ничего. А за ним и букеты его ставленников, и связующие нити, кукожась и лопаясь, прекратили свое существование.
– Сдохни!
Скаринар топнул ногой.
Кто-то вдруг хохотнул. Уж больно смешно, да-да, смешно выглядело бессилие того, кто совсем недавно внушал ужас. На щеках мастера смерти сквозь белила проступили пунцовые пятна.
– Стража! – закричал он, надсаживая горло. – Убить их всех! Я приказываю! Я – ваш кранцвейлер! Вы должны! Убить их всех!
Эльга села в кресло. Возможно, она на несколько мгновений забылась, задремала, этот крик, это солнце, это путешествие к панно и обратно нехорошо на нее воздействовали. Но когда она подняла голову, на возвышение как раз заскакивал стражник. Короткий меч блеснул в его руке.
– Ты! – заметил его Скаринар. – Молодец! Киян-воин! Будешь командовать тысячей! Но сначала убей ее!
Он показал на Эльгу.
А потом вдруг икнул, потому что короткий меч вошел ему в бок. С некоторым усилием острие проросло из живота, и по клетчатому горжету принялось расползаться красное пятно крови.
– Я – мас…
Скаринар упал на одно колено. Последовал новый удар мечом, и, судя по звуку, металл зацепил кость. Стражник действовал с угрюмой решимостью. Изо рта у Скаринара потоком хлынула кровь. Усмешка пропала с его лица, и оно приняло удивленное и беззащитное выражение, по-детски обидчивое. Сказать он больше ничего не мог.
Эльга закрыла глаза.
