— Ты — ничтожество, и даже меньше, чем ничтожество, потому что у тебя нет ни убеждений, ни веры, ни души! — прохрипел Картли. — Разумеется, тебя интересуют только деньги!
Корнадоро расхохотался, неожиданно придя в восторг.
— О нет! Как я и говорил при нашей первой встрече, меня интересует информация. Когда тайное становится явным, рушатся все преграды, обнажаются слабые места.
В последнем, отчаянном порыве борясь за свою жизнь, Картли выбросил вперед обе руки, схватил Корнадоро за горло и сжал с нечеловеческой, едва ли не сверхъестественной силой. Ему почти удалось лишить противника сознания. Но удар по сонной артерии ослабил его, координация и быстрота реакции нарушились. Зарычав, Корнадоро вырвался из рук Картли и вцепился ему в волосы.
— Я нашел твое слабое место, Картли. Я обесчестил твою дочь. Ты был мертв два часа назад.
Взмахнув кинжалом, одним безошибочным движением он с обычной точностью рассек горло Картли. Несколько мгновений он пристально вглядывался в мертвое лицо, словно пытаясь перехватить искру уходящей из широко раскрытых глаз жизни. Потом вытер кинжал о брюки Картли и вышел из исповедальни. Через пару секунд он и думать забыл о своих жертвах.
Глава 28
В то время, когда Папа тяжело дышал на смертном ложе, а кардинал Канези бесконечно мерил шагами больничный коридор, снова и снова нажимая на кнопки телефона, пугая ужасной карой и задабривая ложными обещаниями турецких священников, до которых мог добраться, Браво и Калиф были на дороге в Сумелу. Дождевые облака затянули промозглой завесой зарозовевшее было на востоке рассветное небо, заволокли вершины гор. С моря порывами налетал ветер, перемешивая сырой, тяжелый воздух. Само же море казалось все менее реальным по мере того, как они приближались, — тускло сияющая, как алюминиевая фольга, твердая, рифленая металлическая поверхность.
Пару веков назад перевал Зигана преодолевали на спинах крепких, надежных лошадей или выносливых ослов, навьюченных товарами. Самые предприимчивые путешественники, миновав Анатолию, отправлялись дальше, следуя долгим и небезопасным караванным путем до самого Тебриза, что в Северной Персии.
Теперь же Браво и его спутники ехали по горной дороге на побитом драндулете Калифа, выплевывавшем едкие облака выхлопного газа каждый раз, когда Адем переключал передачи. Машина была набита битком: на задних сиденьях расположились «близнецы», вооруженные до зубов и с воодушевлением обсуждавшие информацию, высвечивавшуюся на экранах их телефонов, — современных дельфийских оракулов. Благодаря спутниковой связи с Джи-пи-эс-системой они свободно ориентировались на местности. Время от времени «близнецы» связывались с остальными людьми Картли. Те уже заняли оговоренные посты вдоль маршрута и наблюдали за проезжавшими машинами в мощные бинокли.
Браво услышал прерывистый звонок и схватил свой телефон, но сигнал пропал, и даже номер не высветился на экране. Он подумал об Эмме, которая по его просьбе послушно просматривала зашифрованные лондонские файлы. Он понял, что очень хочет поговорить с сестрой, словно один только звук ее голоса мог помочь ему вернуть хотя бы толику душевного равновесия, которое он терял с каждой смертью, с каждой мыслью об измене.
На коленях у него лежали записная книжка отца и листок с шифром, найденный в мечети под черной янтарной плиткой. Последовательность была длинная и чертовски сложная для расшифровки. Браво никак не мог понять, с какой стороны к ней подобраться. К тому же шифр казался ему незаконченным, хотя он понимал, что этого не может быть.
Сидящий рядом с ним Калиф не умолкал ни на секунду, рассказывая истории из прошлого ордена, в основном касающиеся фра Леони.
— Он был не только святым, но и гением. Ты когда-нибудь слышал о Леоне Альберти?
Браво, на секунду оторвавшись от шифра, бросил на Калифа быстрый взгляд.
— Конечно. Он изобрел алгоритм шифра Виженера. Это был величайший прорыв в истории криптографии за тысячелетие ее существования. Кроме того, Альберти был философом, художником, композитором, поэтом и архитектором. Он сконструировал бассейн для фонтана Треви в Риме и написал первую книгу по истории архитектуры, задокументировав переход от готики к Возрождению.
— А как ты думаешь, кто поспособствовал тому, чтобы книга была напечатана?
— Я не знаю. — Разговаривая с Калифом, он продолжал обдумывать зашифрованную последовательность.
— Его добрый друг и наперсник, который, кстати, и познакомил его с принципами криптографии, фра Леони.
Браво заинтересовался.
— Так фра Леони был крестным отцом виженеровского шифра?
— Именно. — Калиф кивнул. — Вскоре после того, как его избрали великим магистром, фра Леони обнаружил, что некоторые из используемых орденом алгоритмов перехвачены рыцарями и расшифрованы. Он понимал, что необходимо изобрести более надежный способ кодирования, и уже разработал основные принципы нового шифра. Суть заключалась в использовании двух ключей одновременно. Первый символ последовательности замещался соответствующим символом первого алфавита, второй — символом второго алфавита, третий — снова символом из первого, и так далее, фра Леони полагал, и вполне обоснованно, что применение двух алфавитов вместо одного собьет с толку любого, кто попытается взломать шифр. Он привлек к работе Альберти.
Создание шифра началось в 1425 году, или около того. Альберти не успел завершить работу, не успел отшлифовать разработанный метод кодирования. В последующие годы фра Леони обращался за помощью к разным людям. Немецкий аббат, итальянский ученый… И наконец французский дипломат Блез де Виженер фра Леони удалось выхлопотать ему назначение в Риме. Это было в 1529 году. Он показал Виньеру труд Альберти с примечаниями членов ордена. Им понадобилось еще десять лет, чтобы довести алгоритм до совершенства.
— Шифр Виженера никому не удавалось взломать на протяжении двух столетий, даже дольше, — сказал Браво. — Он должен был сослужить неплохую службу ордену. Только в 1854 году английский математик Чарльз Бэббидж сумел расшифровать алгоритм.
— Точно. — Калиф свернул на обочину, объезжая стадо коз, недоброжелательно уставившихся на машину своими миндалевидными глазами. — Но при этом его открытие оставалось неопубликованным до семидесятых годов двадцатого века, когда…
— Постойте… не хотите ли вы сказать, что орден имел отношение к замалчиванию открытия?
— Чарльз Бэббидж был членом ордена.
— Как?! Объясните…
— Ну уж нет. — Совершив головокружительный маневр, Калиф вывел машину обратно на дорогу. Прямо перед ними промчался дизельный грузовик, оглашая окрестности почти непереносимым рыком двигателя. — В данном случае я намерен действовать так, как действовал бы твой отец. Подумай сам. Вся необходимая информация у тебя уже есть.
Браво посмотрел в зеркало заднего вида. «Близнецы» что-то горячо обсуждали. Похоже, наконец-то все налаживалось. Он напомнил себе, что радоваться пока рано, но невольно чувствовал удовлетворение. Если бы только не этот треклятый шифр, к которому он так пока и не нашел ключ…
