он. – Мерек нам не что-то там наобещала, а такую награду, что мы до смерти сможем жить припеваючи и в потолок плевать.
Харпа насмешливо фыркнула.
– Это где, на болотах? – Она изогнула бровь. – Ты ведь в курсе, что изгоями вы от этого быть не перестанете?
Фела метнула в ее сторону испытующий взор.
– Наобещала, не наобещала, – передразнил кабана-оборотня Мар. – Всё равно вам этой награды не видать. Потому что между нею и вами стоим мы!
Волк-оборотень зашелся сиплым смехом.
– Жалкая свора следопыта против полчища изгоев с болот? Давненько не слыхал я большей глупости.
– Мар рассудил, безусловно, смело, – взял слово Гэдор. – Но как бы то ни было – без боя мы не сдадимся. Хорошо, что вы наслышаны о том, кто мы такие. Значит, должны понимать, что обещанную награду получат далеко не все.
– Только попробуй встать у меня на пути, старый дурак! – Кабан-оборотень скрестил на груди могучие руки.
– Ему не придется, – рыкнул Брон. – На твоем пути встану я.
– Только после меня, – вдруг подмигнул ему Мар. – Сгораю от нетерпения все его распрекрасные желтые зубы пересчитать. – Он брезгливо поморщился. – Только если смердят они не слишком.
Кабан-оборотень подался вперед, глаза его свирепо засверкали.
– Я выдеру из тебя все кости, упырь, одну за другой. И воткну перед своим домом вместо забора. А на самую длинную насажу твою голову.
– Ну-у, – с сомнением протянул Мар. – Это вряд ли. Прежде я либо рассыплюсь прахом, либо, что вернее, разорву тебя на клочки. – Он примирительно вскинул руки. – Но, положим, тебе всё это удастся. Ты подумай сперва, точно ли тебе это надо? Говорят, язык у меня без костей. Моя голова, да перед твоим домом, – он пренебрежительно фыркнул, – да я же заговорю тебя до смерти!
Оборотень-кабан бешено вытаращил поросячьи глазки.
– Тогда я тебе его вырежу.
Мар неодобрительно цокнул языком и проговорил с напускной суровостью:
– А вот это уже гнусно. Кости, голова – ладно. Но остаться без языка – этого я допустить не могу.
Тугодум оборотень выглядел озадаченным, он всё не мог взять в толк, глумится над ним треклятый упырь или нет. Внезапно выдержка изменила Харпе. Она гоготнула совсем не по-девичьи и тут же прикрыла ладонью рот. Но оборотень вывод сделал. Глаза его разгорелись как угли.
– Ну, я сейчас вас обоих!.. – гаркнул он, подавшись вперед. Толстые пальцы обзавелись широкими когтями.
Но Фела неожиданно удержала его.
– Постой. Будет бросать пустые угрозы. – Она перевела взгляд на хранителей. – И вы перестаньте его подзуживать. Чего ощерились, как дикие псы? Быть может, мы это дело можем по-другому решить.
Недоумение расплескалось и по лицам хранителей, и по лицам изгоев с болот. Последние непонимающе воззрились на свою предводительницу. Пуще всех таращился волк-оборотень с вороном на плече.
– И как это мы можем его решить? – не выдержал он.
– Взаимовыгодно для всех, – жестко отрезала Фела, повернувшись к нему, и огоньки в ее глазах опасно полыхнули. – Тебя ничего не смущает, Рогх? Мы, изгои с болот, по указке химеры, выступаем против Чары. А та даже не удосужилась уведомить нас об этом.
– И что с того? – раздраженно передернул плечами оборотень.
Фела вытаращила глаза.
– Что с того? Тебе что, нравится быть пешкой в чужих руках? Нравится, что тебя водят за нос и втравили в битву, которая тебе и задаром не нужна? Ты что, совсем дурак, раз готов погибать на чужой войне?
Изгои и хранители притихли.
Волк-оборотень упрямо поджал губы.
– Раз Мерек не сказала о Чаре, значит, так было нужно.
Фела хмыкнула.
– Кому нужно? Ей или тебе? – Она резко обернулась к своим. – А что скажете вы? Готовы отдать свои жизни за ту, что не ставит вас ни в грош? Что коварством и ложью втянула вас в войну?
Изгои взволнованно засопели, напряженно переглядываясь. Первым подал голос медведь-оборотень:
– Лично я плевать хотел на химеру и ее игры. Изгои всегда были сами по себе. Никто не смеет бросаться нами, как разменной монетой. Мы сами решаем свою судьбу.
– А химера нам даже не хозяйка, – поддакнул ему упырь. – Фела наша глава. И всегда была. Я так скажу, раз Фела считает, что нам не до́лжно выступать против Чары, значит, мы и не выступим.
– Да и где это видано, чтобы изгои сражались против Фэй-Чар? – воскликнул лис-оборотень. – Мы либо сражались за них, либо оставались в стороне.
– Вот именно, – одобрительно сверкнула глазами Фела. – И я не думаю, что наши правила стоит нарушать только из-за целей какой-то химеры. Ей не мила Чара, пусть сражается с ней сама!
– Предатели! – возопил волк-оборотень. – Перебежчики! Мы обещали выступить за Мерек, и я не намерен изменять свое решение.
– Что ж, – презрительно пожала плечами Фела, – право твое. – Она ухмыльнулась. – Только не подумай, что по старой дружбе я решусь тебя пощадить.
– Не нужна мне пощада от какой-то соплячки!
Изгои за спиной Фелы негодующе загудели.
Кабан-оборотень угрожающе оскалился.
– Не смей оскорблять Фелу, ты, шавка проклятая!
Рогх выпустил когти, обернулся к изгоям.
– Кто со мной? Кто будет верен данному обещанию и госпоже Мерек?
Некоторые зашевелились, подались навстречу волку-оборотню.
Фела недобро сощурилась.
– Что ж, на том и порешили. – Она пристально поглядела на Хейту. – В этой битве, Чара, изгои с болот выступят на твоей стороне. Надеюсь, ты об этом не забудешь.
– Не забуду, – кивнула Хейта.
Фела испытующе прищурилась.
– И будешь готова при случае это подтвердить? Или замолвить за нас слово?
Хейта непонимающе сдвинула брови.
Дева вдруг метнула взор в сторону Харпы и ухмыльнулась.
– Ведь к чему нам награды, если мы останемся изгоями?
В глазах Хейты протаяло понимание.
– Сделаю всё, что в моих силах. Даю вам слово.
Фела усмехнулась.
– Вот и отлично.
Ладони ее вдруг озарились пляшущим янтарным пламенем. Она вызывающе воззрилась на волка-оборотня.
– Ну что? К драке готов?
И, не дожидаясь ответа, кинулась на него неуловимой тенью. Воздух точно раскалился докрасна от разлившейся в воздухе ярости. Изгои сошлись с изгоями. Тех, кто выступил за хранителей, было больше. Но на вой волка-оборотня откликнулись прихвостни химеры, остатки ее лютого черного войска, и вскоре серые кости скал снова обагрились кровью.
Упыри шипели, как ядовитые гады. Оборотни выли, ревели и рычали, как бешеные звери, кривые когти их неистово рвали плоть, дробили кости. В воздухе разлился тяжелый запах смерти и смрада.
На Харпу разом бросились трое оборотней. Девушка ловко увернулась от одного, пнула его в спину, и тот пропахал носом землю. Другой, споткнувшись на ровном месте, кубарем отлетел в сторону, третий получил знатную затрещину и растянулся на земле.
