была красная, напряженная. Сергей Петрович, в очередной раз протерев перчатки спиртом, стал её ощупывать, уточняя, где больно, а где не очень. Потом спросил у Лизы:
– А зажимы у Вас какие есть?
– Есть пеаны197, бильроты198, кохеры199 и микуличи200.
– А гольстед201 найдётся?
– Гольстед?
Перехватив Лизин удивлённый взгляд, Сергей Петрович пояснил:
– Это вроде Микулича, но без зубов.
– А, есть такие.
– Ну дайте один.
Взяв инструмент, Сергей Петрович стал им зондировать рану, пытаясь понять, где находится плохо дренированная полость. В какой-то момент он почувствовал, что конец зажима куда-то провалился и раскрыл его на сколько смог. Больной вскрикнул, а в рану потёк гной.
– Всё, всё, всё. Мочевой катетер и шприц с перекисью.
Сестра подала резиновый катетер, Сергей Петрович аккуратно взял его конец зажимом и провёл в найденную полость.
– Промывайте.
Лиза набрала в шприц раствор перекиси и ввела его в катетер, конец которого Сергей Петрович продолжал удерживать зажимом. Из раны полился вспененный гной.
– Теперь гипертонический202.
Лиза промыла полость этим раствором, больной зашипел. Сергей Петрович сбросил катетер в специальный тазик.
– Турунду с гипертоническим.
Лиза подала ему длинную салфетку, свёрнутую особым образом, и полила её раствором. Сергей Петрович, всё тем же зажимом, провёл её конец в полость.
– Всё, повязку с гипертоническим и сверху вату.
– А ваты у нас нет.
– Как нет?
– Вместо ваты выдали какой-то мох.
– Мох? Сфагнум? Сфагнум – это хорошо. Вместо ваты положите мох.
А про себя подумал: «Быстро это они организовали».
Пока Лиза накладывала повязку, Сергей Петрович сделал пометки в своём списке.
Следующим был молодой парень с раной на левом бедре. Сергей Петрович показал Лизе, как надо отмачивать присохшую повязку перекисью и, когда её, наконец, удалось снять, выяснилось, что рана уже почти зажила. Велев Лизе сделать повязку с мазью Вишневского, Сергей Петрович написал в своём листе: «Выписка?» и перешёл к следующему раненому.
Когда они закончили перевязывать пациентов из 27-ой палаты, Лиза предложила прерваться на обед. Сергей Петрович не возражал, тем более, что раненым тоже надо было идти обедать. Но прежде чем уйти, уже сняв перчатки и помыв руки, спросил:
– А что с лежачими? Их привозят сюда или мы их перевязываем на месте?
– У нас все лежачие в одной палате, мы их перевязываем на месте. Сегодня мы со Светланой Павловной их уже перевязали.
– Ну и хорошо. Вы ходите на кухню или здесь едите?
– Я приношу из дома. Но, если опять не ухудшится снабжение, то, наверно, с сентября стану питаться здесь.
– Ну тогда я пошёл.
Заглянув в ординаторскую и не обнаружив там свою начальницу, Сергей Петрович отправился на кухню. Светлана Павловна была уже там и рядом с ней было свободное место, на которое он и сел.
– Всем приятного аппетита! Светлана Павловна, скажите, пожалуйста, а какие критерии выписки раненых и перевода в команду выздоравливающих?
– И Вам приятного аппетита. А Вы не могли бы, в неформальной обстановке, обращаться ко мне по имени?
– Мог бы, если Вы мне это разрешите.
– Разрешаю. А по поводу выписки…
Она до самого конца обеда (наваристый борщ со сметаной, котлеты с рисом и компот из свежих яблок) объясняла, кого надо выписывать в строй, а кого переводить в команду выздоравливающих (оказалось, что она официально называется 6-е реабилитационное отделение) и как это оформлять. Когда они закончили с едой и вышли из пищеблока, она спросила:
– А почему такой интерес?
– Да вот, нашёл одного, пожалуй, ему пора к выздоравливающим.
– Да? Покажите мне завтра на перевязке.
– Хорошо.
Вернувшись в отделение, Светлана Павловна зашла в ординаторскую, а Сергей Петрович пошёл в перевязочную. Около неё уже стояло несколько человек. Лиза тоже уже была на месте.
– Заходите, кто первый. Палата и фамилия?
У всех раненых из 29-й палаты повязки оказались пропитаны гноем сине-зелёного цвета. Сергей Петрович, в очередной раз удивил Лизу вопросом, есть ли у неё борная кислота.
– Была где-то. Никто ни разу не спрашивал. Сейчас поищу.
Она минут 5 шарила по шкафам, пока не нашла баночку в ящике стола. Сергей Петрович попросил припудрить порошком раны и им же посыпать турунды и тампоны, смоченные гипертоническим раствором.
А вот у пациентов из 25-й палаты гной оказался с сильным гнилостным запахом и Сергей Петрович попросил раствор марганцовки. После недолгих поисков флакон нашёлся в дальнем углу шкафа. Этим больным он сделал повязки с марганцовкой.
У раненых из других палат раны, в основном, были чистые, а у троих почти зажившие. Только у одного с ампутацией бедра в нижней трети и почти зажившей ампутационной раной были явные признаки гнойника в мягких тканях середины бедра. И дренировать его через рану было явно невозможно.
– Лизавета, мы сможем вскрыть затёк здесь, или это делают в операционной?
– Конечно сможем, сейчас я всё соберу.
Она выглянула в коридор и позвала:
– Ася, помоги нам.
Потом поменяла перчатки на стерильные, быстро накрыла отдельный столик и помогла Сергею Петровичу тоже поменять перчатки. Когда всё было готово, она спросила:
– Четверть или ноль пять?
Сергей Петрович сообразил, что речь идёт о концентрации раствора новокаина и, не задумываясь, ответил:
– Четверть.
Ася, не дожидаясь указаний, взяла с полки флакон, прочитала вслух этикетку:
– Раствор новокаина ноль двадцать пять, – и показала этикетку Сергею Петрович.
Надпись на этикетке была на латинском, тем не менее Сергей Петрович сказал по-русски:
– Новокаин ноль двадцать пять.
Ася открыла флакон и, слив из него немного в тазик203, остальное перелила в стоящую на столике баночку. Тем временем Лиза, взяв на зажим небольшую салфетку и, обмакнув её в широкогорлую банку с раствором йода, которую Ася открыла, как только зашла в перевязочную, несколько раз смазала йодом всё бедро. Потом сбросила салфетку в один тазик, а зажим в другой и подала Сергею Петровичу стерильную пелёнку. Тот развернул её, сложил по-другому и положил на ногу раненого, ограничив место будущего разреза с двух сторон. Лиза подала ещё одну пелёнку, и Сергей Петрович уложил её с двух оставшихся сторон. И скрепил пелёнки между собой цапками204, не цепляя за кожу. Потом взял шприц-пятёрку205, набрал в него раствор новокаина, выбрал самую маленькую иглу из лежащих на столике, одел её на шприц, предупредил больного:
– Уколю, – и стал вводить новокаин внутрикожно, формируя так называемую апельсиновую корочку вдоль линии предполагаемого разреза. Причём каждый последующий укол он делал уже в пределах обезболенной кожи.
Создав апельсиновую корочку вдоль всей длины будущего разреза, он поменял шприц
