и ушли вдвоем, увлеченно беседуя насчет таинственного маньяка. Я же этим делом решил пока не заниматься. На Руси кошек всегда любили, в большинстве известных мне стран тоже, так что, скорее всего, мы имеем дело не с маньяком, а просто с душевнобольным. Мне сразу были ясны намеки Яги насчет кошачьей масти – из черных кошек Кощей Бессмертный варит зелье наркотического воздействия для своих шамаханов. Однако, как помню, варит он их целиком, а не только головы. Да и самому Кощею в Лукошкино ход воспрещен, этот мафиози дико боится отца Кондрата. Не скажу, чтобы уж такой прогрессивный святой был, привлекали мы его и за пьянство, и за драку, но нечисть его попугивается, это точно. Я побродил туда-сюда по горнице, в одиночестве сгрыз пару яблок и вновь вернулся к вопросу о похищенных чертежах. Увы, ничего дельного на ум не шло… Все были при деле, один я не находил себе применения. Заняться было абсолютно нечем, хотя душа требовала работы. В конце концов я принял решение, не дожидаясь Митькиного прихода, собственнолично отправиться на царский двор и еще раз побеседовать с Ксенией Сухаревой. Пусть это невежливо, нетактично и вообще нехорошо, но…
– Батюшка сыскной воевода! – В комнату сунулся один из стрельцов, дежуривший у входа в отделение. – Девица тут пришла, вроде пропажа у нее, очень принять просит.
– Зови. Хоть какая-то работа.
Стрелец кивнул, через пару минут в горницу вошла черноволосая девушка в лапотках и новеньком сарафане. Я невольно охнул – та самая, что стояла у кожевенной лавки. Такие огромные выразительные глаза, увидев один раз, уже не забудешь…
– П… проходите, чем могу помочь?
– Колечко у меня пропало, мамино… – Ее голос был необыкновенно мягкий, грудной и какой-то обволакивающий. Хотелось просто слушать его тембр, далее не задумываясь над тем, что она говорит.
– Поподробнее, пожалуйста. – Я суетливо полез в планшетку за блокнотом, потом вытащил карандаш, уронил, опять достал из-под стола. – Вы… не обращайте внимания, присаживайтесь, говорите, я слушаю.
– Что говорить-то? – лучисто улыбнулась она, а мне почему-то захотелось, чтобы мои сотрудники подольше не возвращались.
– Давайте с самого начала. Как вас зовут?
– Олена.
– А меня Никита… в смысле, Ивашов Никита Иванович, начальник лукошкинского городского отделения милиции.
– Да уж наслышаны, – еще раз улыбнулась девушка, осторожно присев на краешек лавки. – Я сама-то из дальней деревни буду, а здесь у тетушки на воспитании нахожусь. Родители мои по весне померли, так тетя меня к себе и забрала. Я им с дядюшкой по хозяйству помогаю: в лавке убираюсь, с детишками ихними сижу, к работе домашней сызмальства приученная. А от матушки на память колечко было малое, красного золота с розовым камушком. Иногда только надевала в церковь сходить или на гулянья какие… Вот сегодня утром в храме свечи за упокой душ родительских ставила, обратно через базар возвращалась… прихожу в лавку, глядь – а на руке нет кольца…
– Ну, ну… не надо слез, гражданочка… – Ее глаза предательски заблестели, а я не знаю, как себя вести с плачущими женщинами. – Не волнуйтесь, мы обязательно найдем вора и вернем вам вашу собственность. На базаре, говорите? Я давно собирался навести там порядок. Вспомните, пожалуйста, у этого колечка были какие-то особые приметы?
– Нет вроде… ободок золотой, обычный, а вот камушек ровно в серединке цветка пятилепесткового лежит.
– Это уже примета. Так, записал… Значит, сегодня я направляюсь со стрельцами проверить некоторые особо криминальные места вроде Кобылинского тракта. Если что-нибудь найдем, где мне вас искать?
– Кожевенная лавка у Колокольной площади, недалеко здесь, – охотно пояснила она, вставая и поправляя сарафан. – Только дядя у меня очень уж строгий, вы в ворота не стучите, там рядышком встаньте – я сама выбегу.
– Еще удобнее, – сразу согласился я, перспектива встреч под присмотром бдительных родственников меня не грела ни грамма. Девушка по имени Олена попрощалась и, улыбнувшись, ушла. Я прыгнул к окну, ревниво глядя, как дежурные стрельцы откровенно пялятся ей вслед, а потом с долгим вздохом растянулся на лавке. Царское дело подождет! На сегодня у милиции есть более важные проблемы… Мы как раз договорились с Фомой насчет визита в криминальный вертеп, прикрывающийся вывеской безобидного трактира и полный отпетого уголовного элемента, так почему бы не выяснить и насчет кольца? Если оно было похищено именно на базаре, а не где-нибудь в другом месте, то на «малине» должны об этом знать. М-м… девочка, кстати, очень приятная. Причем во всех отношениях… И на лицо, и на фигурку, и, судя по разговору, не дура набитая. Опять же повод есть познакомиться поближе… Надо срочно приложить все усилия к поиску этого маминого кольца! Не думаю, что оно доставит больше хлопот, чем царский перстень с хризопразом…
Баба Яга подошла минут через пятнадцать…
– Никитушка, чегой-то стрельцы у ворот мечтательные, ровно коты, сметаны объевшиеся? Охти… да ты и сам не в себе! Что тут такое приключилось?
– А? Где? Да ничего ровным счетом…
– Кто здесь был, Никитушка? Вроде девица какая… – Наш эксперт-криминалист так откровенно втянула ноздрями воздух, принюхиваясь к чему-то совершенно неуловимому, что мне стало неудобно…
– Был клиент. В смысле, потерпевший…
– Потерпевшая! – непреклонно давила Яга. – Девица! И не морочь мне, старой, голову!
– Господи, да никто вам ничего не морочит… – Надувшись, я сел на скамью и подробно разъяснил: – Приходила девушка, по делу, просила отыскать украденное кольцо. Мелкая золотая безделушка, с розовым камушком, наследство от покойной мамы. Я принял к сведению. Будем работать в «малине» – поинтересуюсь по ходу… Вот и все.
– Ох, сокол ты мой ясный… – Баба Яга присела рядышком, душевно обняв меня за плечи. – Ну наконец-то и ты средь девок лукошкинских хоть одну вниманием отметил. По делу, говоришь? Что ж, спервоначала, да для знакомства, и это сгодится. Девки, они героев любят. Отыщем мы ее
