вынужден был с ним согласиться.
— Если эта штука тебя сожрет, то никто и не узнает, что с тобой случилось, — произнес Глеб. У него начинала болеть голова, еще и эти сволочи на помощь к нему пришли, а освобождать не спешили. Что на них нашло?
Бесов быстро помотал головой:
— Если я пропаду, они поймут. Они сольют, чтобы себя обезопасить…
Глеб мысленно оценил серьезность его слов. Конечно, он мог блефовать, оказавшись в ловушке. Но он ведь знал, против кого пошел? Что правда мешало ему подстраховаться?
— Хорошо, — выдохнул Глеб. — Теперь поговорим. Вы двое, при первом признаке зеленого тумана в глазах вырубить попавшегося и сутки про…
Лицо Глеба тут же оказалось в стальных тисках рук Тимура. Некоторое время тот вглядывался в его глаза, и Глеб терпел, потому что понимал правильность этого действия. Да и ему было бы спокойнее, подтверди Тимур, что он чист. Судя по вздоху — Глеб и был чист.
— Я ничего не делал, — подтвердил Бесов. — Я не мог… я раз в сутки и на одном могу. Я ничего не сделаю. Отпустите. Пусть оно прекратит!
Чернота уже обволакивала его горло, но, когда Тимур отошел, освободив обзор Глебу, Ник остановился. Глеб мог бы половину своего нового благосостояния поставить на то, что Ник веселится. Конечно, он не мог больше ни улыбаться, ни подкалывать, но что-то издевательское в его действиях осталось. И от этого было даже как-то тепло — значит, внутри этого чудовища по-прежнему жив их старый друг. Когда Бесов и Глеб пересеклись взглядами, Глеб, несмотря на связанные руки, разбитое лицо и пульсирующую боль в ноге, ощутил удовлетворение. Жестокое, почти садистское. Он все еще был уверен, что забил бы Бесова до смерти, если б освободился. Даже не на эмоциях, а долго и вдумчиво, примеряясь каждым ударом. Но спросил он спокойно, словно у нашкодившего ребенка:
— Итак. Зачем все это?
— А вы меня просто отпустите? — уже чуть увереннее спросил Бесов. Он осторожно пытался высвободиться, но тьма не была веревками, скорее что-то вязкое. Глеб попытался не выдать злорадной улыбки. Как этот человек после всего, и после той опасности, что представлял, мог надеяться уйти живым? И Глеб знал, что врал, когда кивнул:
— Если я тебя рядом с Чертями больше не увижу. Даже б**ть комментирующим само их существование. Выкладывай. Какого хера тебе от нас нужно?
Глеб уже примерно представлял, что в голове у этих людей. Представлял, потому что успел поговорить с Киром, который работал на Бесова. И, честно говоря, не знал, как бороться с этой идеологией, ведь если Бесов собирал их под этим предлогом, то прав был Бесов. Черти порождали агрессию и насилие в самом обществе. Черти были кумирами, которыми не должны были стать. И все же Глеб решил послушать.
— Власть, — ответил Бесов после недолгого обдумывания. Тимур и Глеб удивленно переглянулись.
— У нас нет власти, — произнес Тимур. Глеб кое-что мог со своими деньгами, но опять же дело было в деньгах. Бесов теперь выглядел раздосадованным, словно он уже все разжевал, а его не поняли.
— Если вы, простите, ею пользоваться не умеете, то это не значит, что у вас ее нет.
— Рассказывай, — подбодрил Глеб, когда понял, что Бесов снова заткнулся и пояснять не собирается. Тот вздохнул и продолжил уже с долей гордости. Он словно был уверен, что еще не все потеряно и, возможно, узнав про его план, Черти предложат и войти в долю.
— У Чертей есть власть, просто вы к ней не пришли. Я бы убрал по-тихому вас. Поставил бы других — мы и маски подобные разработали. А потом… потом и их бы убили.
Глеб и Тимур переглянулись снова. Хотя Бесов не говорил этого вслух, оба понимали — скорее всего не без его участия.
— Я пустил бы слух, что их курировал я. Несколько косвенных доказательств, — уже без энтузиазма продолжил он. — Таких, по которым посадить невозможно, а вот общественность… Аха, знаете, как эти конспирологи. У меня все разработано. Что сказать, где сказать. Мне бы поверили, а сажать-то не за что. Да и Черти бы пропали так, что со мной не связать. Ну и намекнул бы — а вот видите, порядок навел. А могу еще лучше навести… Во всей стране. У меня бы даже программа была такая… намекающая. Ужесточим наказания, вернем смертную казнь, причем казнь…
Чем больше он говорил, тем больше огорчался, не находя понимания в глазах Чертей. Тимур снова попытался переглянуться с Глебом, но тот в этот раз не ответил, он скептически рассматривал Бесова. Уловил буравящий его сбоку взгляд и ответил раздраженным и коротким:
— Бред.
— Что?! Бред?! Это вы бредом занимались. В героев играли, а ради чего? Одного убили — там еще гроздь живая. Думаете, они остерегаются кого? Вас? Ага, конечно. Только сопляков и могли вдохновлять, любому более-менее разумному и взрослому было ясно, что это все херня! Я сам все ждал, когда Черти в политику полезут. А потом до меня дошло — а они и не собираются! Они это серьезно! Правда всю жизнь хотят с автоматами бегать!
— Да мы не то чтобы хотели… — начал Тимур, но Глеб даже не сказал — шикнул на него, только головой качнув в его сторону. Потом вернул внимание Бесову и, всмотревшись в бледное лицо, спросил:
— Так это что, серьезно, что ли?
У Бесова лицо зашевелилось так, словно тьма ему и под кожу проникла. Несколько секунд он пытался справиться с эмоциями, потом угрожающе прошипел:
— Не смей…
— Посадить? — перебил Глеб. — Тебя бы убили. Объявить хотя бы и слухами, что Черти — твой проект — это все равно, что красную точку себе на лоб поставить и круги вокруг нее начертить.
— У меня охрана была бы. Я бы делил — одних в Чертей, других к себе поближе.
— Ты не представляешь, сколько людей против Чертей. Даже намекнув, что имеешь к ним отношение, ты бы вместо пола под ногами зыбучий песок обнаружил. И как вокруг тебя стены сжимаются… Сука, и ради этого бреда чуть нас не перебил.
— Я бы справился со всеми, кто за мной пришел!
— С нами уже не справился, — напомнил Глеб устало. — Меня сегодня развяжут или нет? И дайте обезбола кто-нибудь, я скоро выть начну.
Казалось, Тимур что-то знал, потому что снова как-то грустно взглянул на Глеба. Тот стал понимать, что его не освобождают не потому, что боятся за сохранность Бесова. Глеб уже несколько минут как излучал само спокойствие и был уверен, что лицо
