Но внезапно Марианна отбросила раздумье и рванулась вперед, движимая более сильным побуждением, чем рассудочность. Женщина отошла от камина и приблизилась к занавесям с явным намерением поджечь их! Перебежав зал, Марианна направила пистолет на неизвестную, затем холодно спросила:
– Вам помочь?
Поджигательница с криком обернулась. Марианна увидела лицо неопределенного возраста, без следов красоты, которое, вернее, могло бы быть красивым без вызывающе огромного носа, затмевавшего все остальное. Сухая темная кожа туго обтягивала скулы. Густые пепельные волосы казались слишком тяжелыми для маленькой головы, а глаза чистой синевы округлились с таким выражением страха, что у Марианны сразу исчезли всякие опасения. Таинственная авантюристка точно походила на испуганную курицу. Спокойно, но не переставая держать ее под угрозой оружия, Марианна подошла к ней, но, к ее величайшему удивлению, та в ужасе попятилась, отталкивая дрожащей рукой что-то устрашившее ее.
– Пьер! – пробормотала она. – Пьер! О… мой Бог!
– Вам плохо? – приветливо осведомилась Марианна. – Да поставьте же этот канделябр, вы подожжете дом!
Женщина подчинилась. Не сводя с Марианны почти вышедших из орбит глаз, она поставила канделябр на какую-то мебель настолько дрожащей рукой, что дерево прорезонировало. Зубы у нее буквально щелкали, и Марианна подумала, что это довольно странное поведение для человека, одержимого такими свирепыми идеями. Она в замешательстве разглядывала незнакомку. Эта женщина, должно быть, безумна.
– Не будете ли вы любезны сказать мне, кто вы и почему хотели устроить здесь пожар?
Вместо ответа та, в свою очередь, спросила, но таким дрожащим голосом, что ее с трудом можно было понять:
– Ради… всего святого! Кто… кто вы, вы сами?
– Хозяйка этого дома.
Незнакомка пожала плечами, по-прежнему не отрывая глаз от лица Марианны.
– Это невозможно! Ваше имя?
– У вас нет ощущения, что вы перепутали роли? Мне кажется, что это скорее я должна спрашивать. Но я охотно отвечу вам. Меня зовут Мария-Стэлла. Я певица и через несколько дней выступаю в Опере. Вы удовлетворены? Не двигаться!..
Но странная женщина, не обращая никакого внимания на направленный на нее пистолет, закрыла глаза и провела по лбу дрожащей рукой.
– Я сошла с ума! – прошептала она. – Мне пригрезилось. Я подумала… но это только оперная певичка.
Ее невыразимо презрительный тон пробудил в Марианне гнев.
– Вы переходите всякие границы! В последний раз спрашиваю: кто вы и что искали здесь? Ведь портрет уже украден.
Пренебрежительная улыбка пробежала по губам незнакомки, таким бледным и узким, что, казалось, будто их совсем не существует.
– Откуда вы знаете, что это сделала я?
– А больше некому. Куда вы его спрятали?
– Это вас не касается. Портрет принадлежит мне. Он является семейным сувениром!
– Вот как? – на этот раз пришел черед удивиться Марианне. – Какой же семьи?
– Моей, конечно! Я толком не пойму, почему это может интересовать итальянскую певичку, но этот особняк принадлежит моей семье. Я подчеркиваю «принадлежит», потому что долго вы его не удержите. Говорят, что в честь своей скорой свадьбы с племянницей Марии-Антуанетты Наполеон помышляет вернуть награбленное у эмигрантов имущество.
– И из-за этого, без сомнения, вы хотели сжечь этот дом?
– Я не хотела, чтобы жилище, где д'Ассельна жили и страдали, служило сценой для кривляний девки из театра. Что касается моего имени…
– Я вам его сейчас назову, – оборвала ее Марианна, поняв наконец, кто перед нею. – Вас зовут Аделаида д'Ассельна. И я скажу вам еще кое-что: сейчас, когда я вошла, вы смотрели на меня с каким-то суеверным ужасом, потому что были поражены сходством.
– Может быть, но это было заблуждение.
– Ну ладно! Смотрите же лучше!
И Марианна, в свою очередь, схватив серебряный канделябр, поднесла его к своему лицу.
– Посмотрите на мое лицо, губы, цвет кожи. Принесите портрет, который вы забрали, и поставьте со мной. Вы ясно увидите, что я его дочь!
– Его дочь? Но как…
– Его дочь, говорю я вам, дочь Пьера д'Ассельна, маркиза де Вилленев и Анны Селтон! Меня зовут не Мария-Стэлла, это только псевдоним. А зовут меня Марианна-Елизавета д'Ас…
Она не успела договорить. Для м-ль Аделаиды в этот день впечатлений, без сомнения, было больше, чем она могла вынести. С легким вздохом она без сознания соскользнула на покрывавший пол ковер.
Не без труда удалось Марианне перетащить старую деву на одну из кушеток у камина. После чего она поворошила огонь, зажгла несколько свечей, чтобы лучше видеть, и направилась на кухню, поискать чего-нибудь подкрепляющего для кузины. Вечернюю меланхолию как ветром сдуло. Разве не подлинным чудом было встретить эту необыкновенную Аделаиду, которую она считала заточенной в глубинах Оверни под бдительным оком имперской полиции, оком, оказавшимся отнюдь не бдительным. Правда, она обещала себе походатайствовать перед Императором об изгнанной кузине, но волшебные дни Трианона сделали ее эгоисткой, как и всех влюбленных, и она забыла об этом. Тем более она была рада, как праздничному подарку, этой д'Ассельна, серой и запыленной, как паук, внезапно упавшей ей с неба.
Расставляя на подносе бутылку вина, стаканы, найденные в буфете, миску с паштетом и небольшой хлебец, она напевала арию из «Весталки», которую готовила для выступления. В то же время она вспомнила, что ей говорили – сначала герцог д'Авари, а затем Фуше, – относительно этой неугомонной родственницы. «Старая сумасшедшая, – сказал первый, – приятельница Мирабо, Лафайета…»
«Маложелательное знакомство в вашем положении», – заметил второй. Из всего этого и из того, что она сама увидела, она сделала вывод, что Аделаида действительно особа незаурядная, и это ей нравилось.
В любом случае, будь она даже безумна или опасна, Марианна непоколебимо решила привязать к себе этот уцелевший побег их фамильного древа. Когда она с подносом вернулась в зал, то заметила, что несколько шлепков, сделанных ею перед уходом, возымели действие. М-ль Аделаида сидела с открытыми глазами на краю кушетки и оглядывалась вокруг с растерянным видом человека, недавно повстречавшего привидение. Она с подозрением остановила взгляд на приближающейся к ней фигуре в белом.
– Вы уже чувствуете себя лучше, кузина? – спросила Марианна, ставя поднос на небольшой столик.
Старая дева машинальным движением убрала упавшую на глаза прядь волос и потянулась к вину. Она выпила полный стакан с легкостью, указывавшей на несомненную привычку, затем облегченно вздохнула.
– Теперь да, гораздо лучше! Итак, вы его дочь? Собственно, я не должна спрашивать об этом: вы так похожи на него! Кроме глаз. У Пьера они были черные, а ваши…
