– Боже… и ничего не сказал тебе? – Кэт покачала головой. – А как насчет?.. – Ретт жестом головы показал на Филиппа. Кэт тоже кивком головы дала знать, что поняла вопрос.
– Он сказал, что и с этим покончено тоже.
– Он даже не повидал сына? – это еще больше потрясло Ретта.
– Сказал, что не хочет этого.
– Ты можешь это объяснить?
Кэт задумалась.
– Более или менее, – и тяжело вздохнула. – Это были две странные недели. Эти новости не слишком хороши, но другие и того хуже. Временами, когда я случайно встречала кого-то из знакомых или старых друзей, они отворачивались от меня, как слепые или делали вид, что потеряли что-то за спиной, – Кэт печально усмехнулась, чувствуя облегчение от того, что все кончилось.
– Это были две ужасных недели.
– И что же сейчас?
– Устроимся здесь, и я начну работать над новой пьесой.
Кэт наблюдала, как отец смотрел в окно. Она нежно тронула его за руку и посмотрела прямо в глаза.
– Папа, у тебя все в порядке?
Ретт медленно кивнул, но отвел глаза.
– Все хорошо.
– Точно?
Он усмехнулся.
– Да, Кэтти, у меня все хорошо. – А через мгновение добавил. – Я очень рад, что ты вернулась. Мне жаль, что у тебя случилась подобная история и тебе было так тяжело в Сан-Франциско.
– Этого следовало ожидать. Я оказалась единственной, кто не предвидел такой исход.
Ретт согласился.
– Должен признаться, что когда муж ни разу не написал тебе, не поинтересовался твоими делами, я предполагал нечто подобное. Но я подумал, что он очень сердит. Я надеялся, что когда вы вернетесь, все будет улажено.
– Такой счастливой развязки не произошло, – Кэт все еще была печальна, а потом снова взглянула на Ретта. – Кстати, а как Барт, ты не видел его?
Ретт хотел что-то сказать, но только покачал головой.
– Я ему тоже дала телеграмму за день до Рождества, в которой сообщила, что мы приезжаем. А еще раньше Барт сказал, что собирается с друзьями на Лонг-Айлэнд на Рождество, но сегодня он должен вернуться и приглашал нас на обед завтра, – Кэтт радостно смотрела на отца. – Ты пойдешь с нами? – Ретт только покачал головой, но отложил объяснения, потому что они уже подъехали к дому. Улыбающийся дворецкий радостно приветствовал их и взял чемоданы.
– Это напоминает возвращение домой. Не так ли? – сказала Кэт, когда Филипп побежал в свою прежнюю комнату. На следующее утро должна была вернуться к ним старая няня, Дженнифер. Ретт уже предложил ей постоянную работу.
– А разве это не твой дом, Кэтти? – ответил Ретт вопросом на вопрос.
– Спасибо, папа, я не сомневалась в этом.
В ожидании обеда Кэт опустилась на длинный диван, провела рукой по своим спутавшимся волосам. Неожиданно Ретт сел рядом с ней на диван и посмотрел на нее полными горя глазами.
– Кэтти…
– Боже… что такое? Ты выглядишь так, как будто только что потерял лучшего друга. – Ретт медленно кивнул. Глаза его наполнились слезами. – Папа, что случилось?… Папа! – Кэт придвинулась к отцу, он взял ее за руки, но это не успокоило ее, а наоборот, через его руки Кэт передалось ощущение непоправимого горя.
– Папа?
– Малышка, не хотел говорить тебе этого на вокзале, но вчера ночью случилось ужасное, – Ретт прижал к себе дочь и почувствовал, что она вся дрожит.
– Папа? – и тут же ее взгляд пронзила молния догадки и ужаса. – О, Боже… закрыли мою пьесу? – Ретт мягко улыбнулся и покачал головой.
– Ничего подобного, – Ретт набрал полные легкие воздуха, взял нежные хрупкие ручки дочери в свои ладони. – Кэтти, это связано с Бартом, – Ретт на мгновение закрыл глаза, – он умер прошлой ночью.
– Барт? – Кэт вскочила на ноги, уставилась в отчаянии на отца. – Ты шутишь. Ведь я не так давно видела его, он был, как всегда, весел и собирался в Лонг-Айлэнд. Он был… – Неожиданно Кэт затрясло, она опустилась на диван и снова взглянула на Ретта. – Барт? Мертв? – глаза Кэт наполнились слезами, она сопротивлялась, когда Ретт попытался обнять ее и успокоить. – Ах, папа, нет… не Барт… нет… не Барт.
Ретт проводил дочь в спальню, прежде чем Филипп мог ее увидеть. Он уложил Дочь в кровать и долго сидел рядом с ней, поглаживая по голове, пока она плакала. Для Кэт это оказалось еще одной потерей, очень горькой, потому что она потеряла друга всей своей жизни, который был так добр с ней всегда.
– Но я же собиралась встретиться с ним завтра за обедом, папа, – как ребенок смотрела Кэт на отца.
– Я знаю, милая, я понимаю, – Ретт нежно гладил дочь по волосам, а она снова уткнулась в подушку. – Мне тоже очень жаль… это очень тяжело. Я знаю, как ты любила его.
Кэт бросила случайный взгляд на пол и увидела газету с портретом Джона Морланда на первой странице с некрологом. Как хорошо, что она не заметила ее сразу.
– С Бартом связано многое из того хорошего, счастливого и доброго, что когда-либо случалось со мной, – сказала Кэт, вставая с кровати и вытирая глаза. – И вот его больше нет.
ГЛАВА 74
Похороны состоялись через два дня. На них присутствовали губернаторы, сенаторы, журналисты, газетные магнаты, представители общественности, писатели, драматурги, театральные звезды и многие-многие другие. В первом ряду прощавшихся стояли Ретт с дочерью и Джейсон Кэлмен.
Среди собравшихся друзей и знакомых Джона Ретт заметил Скарлетт. Одетая в черное она вместе с Бо и Джейн стояла чуть в стороне и взглянула на него огромными печальными глазами.
«Боже мой, – подумала она, – как он постарел за эти последние месяцы. Уходят друзья, вырастают дети, жизнь проходит, а его нет рядом со мной. Нет сейчас, когда мне так необходимо его крепкое плечо, его трезвый ум… Милый, – молили ее глаза, – ты видишь, как я несчастна, как одиноко мне без тебя. Вернись ко мне, я так тебя люблю…»
Скарлетт взглянула на него полными слез глазами, Ретт молча поклонился ей и вышел из церкви.
Через неделю, когда Кэт немного пришла в себя, Ретт сказал ей, что он должен уехать на неопределенное время. На приисках снова было неспокойно, и ему надо было быть там.
Ретт очень тяжело переживал потерю друга, вместе с ним ушел целый мир, близкий Ретту, отошел целый огромный кусок его жизни, где было все: удачи и разочарования, счастье и горечь потерь, но это была их жизнь, и он знал, что при любых невзгодах рядом был Барт, верный и надежный друг.
Джон был ему самым близким другом, почти членом семьи, он так трогательно заботился о Кэт и сердился, когда Ретт, как ему казалось, был несправедлив к дочери.
