Он посмотрел в небо, будто испрашивая разрешения на взлёт. И улыбнулся: почему-то ясно почувствовал, что разрешение получено. Ночной бомбардировщик, точно чёрная льдина, взмыл над томной, розовой от закатного солнца Смирной.
Ванька Царицын босиком шёл по длинному коридору, соединявшему Отрог Полуночи с главным подземным капищем. В руке Ванька имел трофейный итальянский мини-автомат «Беретта», в черепе — головную боль пополам с неугасающим мотивом песни про крейсер «Варяг», а на груди, под чёрнобагровой тканью моргнетильской мантии — деревянный крест. Следом за несгибаемым кадетом лысый и красный барон фон Бетельгейзе тащил на широкой спине Асеньку Рыкову, которая ослабела настолько, что не могла идти быстро.
Внезапно Царицын нагнулся и поднял с каменного пола огрызок московского сухаря. Вот здесь, по этим камням, они вели Тихогромыча на казнь! «Значит, мы почти у цели», — Ванька шмыгнул носом и, обернувшись, сделал страшное лицо:
— А ну поживее копытами, господин барон! А то оборву золотую нить жизни!
Бетельгейзе прибавил прыти. И всё-таки — они появились в капище слишком поздно. Ванька осознал это, когда в конце коридора замерцали зелёные отблески и ломаное эхо донесло обрывки знакомого льдистого голоса:
— Всё готово к жертвоприношению, господин проректор! — объявил невидимый пока Колфер Фост. Последние метры Ванька и пленный барон пробежали галопом; кривой коридор последний раз вильнул — и закончился: тёмный лаз вывел Царицына прямо под копыта здоровенного каменного лося, возвышавшегося посреди подземного зала. Тут было полно народу — вся профессорско-преподавательская корпорация! Ведьмы и колдуны толпились у четырёх столов, расставленных квадратом под самым брюхом каменного идола, а на столах…
— Господи помилуй! — прошептала Асенька.
Ваня ничего не сказал — стиснул зубы так, что заныли челюсти: опоздал! На страшных чёрно-зелёных столах лежали… дети. Надинька с завязанными глазами, Петруша с мешком на голове и оборванные, исхудавшие гречата. Этим двоим почему-то оставили открытыми глаза, и было видно: лицо Кассандры блестит от слёз, а Ставрик угрюмо зыркает по сторонам, наблюдая, как вокруг него поспешно раскладывают звонкие серебряные приборы.
Царицын беспомощно оглянулся на Асю: ну что я могу сделать? Патронов не хватит даже на половину толпы! Он успел заметить, что вдоль стен громоздились, точно чёрные пузатые статуи, фигуры бородатых охранников в праздничных кожаных доспехах, с помповыми ружьями наперевес. А колдуны оживлённо готовились к пиршеству, они сбрасывали белые одежды, подобно тому как актёры после спектакля снимают сценические костюмы. Услужливые пажи помогали Рамоне аль-Рахамме избавиться от неудобного белого плаща; Войцех Шпека отстёгивал дурацкие крылья, маэстро Кальяни отставил в угол золочёный лук с колчаном и теперь просовывал костлявые руки в рукава чёрно-синего шёлкового халата.
— Вы опаздываете, кретины! Хотите, чтобы я издох от удара кухонного ножа?! — звучал раздражённый голос Гендальфуса Бенциана. Раненого профессора, посиневшего, с кровавой перевязью на боку, осторожно уложили в кресло-каталку и подкатили к жертвенным столам.
— Надо спешить! Уже полночь, а Принципал до сих пор не получил свежей крови! — стонал проректор, уже растерявший былое самообладание. — Принципал может прогневаться, идиоты! И тогда он не исцелит мою рану… а я не хочу, не должен умереть!
Колдуны торопливо обкладывали тело Надиньки гадкими фруктами и тёмными цветами.
— Бред, кошмар какой-то! Неужели не сон? Они правда собрались сожрать живого человека, ребёнка?! Маленькая «Беретта» с магазином на двадцать патронов — это всё, что у меня есть, — обречённо думал Царицын. — Я безоружен…
Он вспомнил про крест, который по воле Геронды получил от отца Арсения. Обитатели Летающего острова всерьёз утверждали, что этот кусочек светлого дерева — настоящее оружие. Звучит, конечно, красиво. Да только жаль, что этим крестиком не разогнать ораву вооружённых людоедов! В замешательстве, он повертел крестик в дрожащих пальцах и собрался было сунуть обратно в мешочек, висевший на шее. Ася быстро протянула руку.
— Можно подержать? — застывший взгляд детдомовской девочки ожил, глаза снова стали красивыми. — Знаешь, Ваня, к нам в интернат приходил священник…
— Только не надо высокопарных слов! — недовольно поморщился Царицын.
—… и однажды он сказал, что мы должны научиться доверять Богу. Что, если человек честно сделал всё, что было в его силах, он может быть спокоен. Бог доделает то, что выше человеческих сил.
— Красивые слова, Аська! — перебил Царицын, нервно поглядывая на жертвенные столы, на чёрное лезвие гильотины. — А мне сейчас не утешение нужно. Мне нужно что-нибудь вроде… «Шмеля»[44], понимаешь?!
Ася не отвечала. Как показалось Ване, она сосредоточенно разглядывала резьбу на крестике.
Внезапно страшной силы толчок потряс всю подземную часть замка — серия яростных, безудержных взрывов прогремела снаружи и поколебала гору до основания. Северная сторона мрачного амфитеатра содрогнулась — и ярусы начали рушиться один за другим, каменная волна оползня покатилась вниз! На дне огромной пещеры с готовностью взорвались цистерны со спиртом для ритуальных жаровен — на краткое время сделалось совершенно темно от взметнувшейся каменной пыли; а потом стало ясно: начался пожар. И ещё, ещё толчки, торопливо, настигая друг друга, покатились по адскому городу. Несколько крупных камней сорвались с потрясённых сводов, огонь разметался бешеной стаей ревущих жар-птиц. Стало хорошо видно, как в стороны от вздыбившегося жертвенного стола с визгом разбегаются ведьмы, у кого-то уже загорелись пышные волосы. Наконец и статуя рогатого Принципала с угрожающим треском медленно, точно раздумывая, накренилась…
Кашляя от пыли, Ася Рыкова видела, как рогатый кумир безудержно, неминуемо падает — и разбивается в пыль, мусор и прах. Огромная оскаленная голова, ранее невидимая в тёмной высоте, ударила в середину перепуганной толпы, и, прежде чем она раскололась, рассеклась в чёрную крошку, Асенька успела разглядеть длинные, прямые, совсем не оленьи рога.
Гора содрогнулась так сильно, что подземный коридор, по которому в капище доставляли жертвы из Отрога Полуночи, оказался завален. Иванушка чудом увернулся от жуткой глыбы, рухнувшей с потолка, однако россыпью мелких камней Царицына всё-таки накрыло… Падая, он видел, как огромный дымящийся валун обрушился прямо на то место, где находилась Ася. Теряя сознание, Ванька увидел, что из-под валуна виднеется белая рука, уже безжизненная.
* * *
Такой тихий вечер, и цикады лениво поют, и можно уронить голову на книгу… Не тут-то было. Вбегает отец Арсений, будит задремавшего было отца Иринея:
— Быстрее, Ириней! Молебен, скорее…
— Что?! Когда?!
