просто не терпится покончить с моим бесконечным строительным проектом. Умыть руки от всего, что связано с тюльпанами, и проклясть тот день, когда попытался подчинить мой причудливый цветочный мир своему правлению?
— Если последние восемь месяцев что-то и доказали, так это то, что причудливый цветочный мир принадлежит тебе, а я имею привилегию вливать в него деньги бесконечно.
Я не мог бы назвать прогресс в работе над местом проведения свадьбы медленным. Это означало бы, что хоть какой-то прогресс уже произошел, но из-за близости «Двух Тюльпанов» к заболоченной местности и новых требований к климатизации и производительности дело сдвинулось с мертвой точки только в середине мая. Теперь мы продвигались вперед, но сроки были сорваны. У нас не было даты торжественного открытия или пробного запуска. У нас даже не было даты, когда мы могли бы с уверенностью предположить, что большая часть работы будет завершена.
Это было гораздо больше, чем мы рассчитывали, но интерес к проекту уже был ошеломляющим. Интерес к веб-сайту «Волшебные сады Томас» взлетел до небес в ту же неделю, когда мы его запустили. Маркетинговая команда завалена запросами СМИ и невестами, умоляющими забронировать место. Нам пришлось разместить таблички на повороте к «Двум Тюльпанам», объявляющие, что место еще не открыто для посетителей.
Это был кошмар, но не страшный кошмар. Беспокойный, возможно. Изнуряющий. Дорогостоящий. Но это был такой кошмар, который в конце концов пойдет нам на пользу. Если мы когда-нибудь сможем закончить строительство этой чертовой штуки.
Дженни любила называть проект дерьмовым шоу с цветами, и я не хотел, чтобы она была права. В школе у нее дела шли лучше. Было все еще трудно, и бывали моменты, когда она впадала в свои старые пиратские замашки, но она делала хорошие успехи в терапии и получала более специализированную поддержку для своего СДВГ. Малышка наконец-то нашла свой путь, и это не перестает меня удивлять.
Этой весной Дженни попробовала поиграть в хоккей на траве. Кто бы мог подумать, что ей понравится работать с клюшкой и бегать в маске, крича при этом во все горло? Шокирующе.
Племянница открыла для себя вторую страсть в музыкальном театре, где тоже нужно бегать и кричать. Шей любила напоминать мне, что крик на самом деле был пением, хотя я все еще не понимал разницы. В зимней постановке «Волшебника страны Оз» Дженни была жевуном, а затем сиротой в весенней постановке «Энни». Она даже предложила бесконечно чистить курятники, если это будет означать, что этим летом она сможет посещать два четырехнедельных театральных дневных лагеря. В прошлом месяце она была бродячей собакой в «Аристократах», а сегодня играла роль всей жизни — одного из пиратов капитана Крюка в «Питере Пэне». Это был первый раз, когда у нее были реплики в дополнение к пению в группе, и она не переставала декламировать их про себя в течение нескольких недель. Джейми, Грейс, Эмме и Одри — неофициальные тетушки — приехали из Бостона, чтобы присутствовать на премьере Дженни.
— Значит, ты решил, что сейчас самое подходящее время все закончить? — спросила она. — Полный разрыв? Девочки могут просто забрать меня и отвезти домой?
Я смотрел, как она переворачивает очередную страницу и проводит указательным пальцем по словам, читая. Бретелька ее сарафана спускалась с плеча, просто умоляя меня поправить ее. Ее серьги сегодня были в форме огурцов, и они были совершенно нелепыми. Мне все в них нравилось.
— Я хочу дать тебе выбор, — сказал я. — В первый раз у тебя его не было.
— У меня был выбор, — сказала она, ее взгляд все еще был прикован к документам.
— В мэрии без присутствия наших друзей или семьи? Если бы у тебя была возможность сделать все заново, ты бы выбрала это? Кольцо из шпагата и «дай пять», чтобы скрепить сделку?
— Я бы включила Дженни, — сказала она. — Мне понравилось кольцо. Ты знаешь это. — Она покачала головой, переходя к следующей странице. — Обед, который мы устроили после этого, тоже был потрясающим. Я бы сделала это снова.
— Я приглашаю тебя на обед в любое время, когда захочешь, — сказал я. До начала учебного года оставалось несколько недель, и я уже скучал по ее присутствию в течение дня. — Уверен, ты в курсе, жена.
— Бонусные очки, если ты снова наденешь костюм. Это сделало со мной несколько приятных вещей. И вызвало некоторые ощущения. — Она указала пальцем на свои колени. — Некоторые пикантные ощущения.
— Ношение костюма, — сказал я, — вызвало у тебя пикантные ощущения. — Я был наполовину уверен, что она издевается надо мной. Должно быть, так и было. Не было ничего сексуального — или пикантного — в том, чтобы носить костюм в разгар летней жары. — Ну, если ты этого хочешь, то я надену его, но…
— Ной. — Она сложила руки на документах и посмотрела на меня твердым взглядом учителя. — Ты мог бы сказать мне снять твой галстук зубами в тот день, и я бы спросила тебя, куда его положить, когда закончу. В костюме ты просто сногсшибателен. Даже больше, чем в рубашке с закатанными рукавами и джинсах, которые вызывают у меня желание укусить тебя за задницу.
Я почувствовал, как жар ползет по моей шее к ушам. Я указал на документ.
— Решай, разводимся ли мы с тобой сегодня. Ладно? Спасибо. Поговорим о том, что ты можешь снять зубами, позже.
— Я буду делать это позже или мы только поговорим об этом? — Она пожала плечами. — Я просто хочу все спланировать.
Я боролся с желанием закатить глаза.
— Что тебе нужно спланировать?
— Ну, я не знаю. — Она посмотрела на свой телефон. — Ты хочешь сделать это до того, как Дженни вернется домой из лагеря, или после ее сегодняшнего выступления? Или в промежутке? Нужно ли нам куда-то улизнуть? Нужно ли мне будет защищать колени? Придется ли мне потом замазывать отметены от твоей бороды? Это те вещи, к которым мне нужно подготовиться.
Я провел обеими руками по волосам. Все шло не так, как я планировал.
— Читай, — сказал я, снова указывая на документ.
— Кто-то надел штаны босса, — сказала она себе под нос.
— Заткнись, Шей, — огрызнулся я.
— Ладно, ладно. — Она накручивала прядь волос на палец, пока читала.
Пару месяцев назад ее молчание встревожило бы меня. Я бы расценил это как искреннее внимание к составленному мной документу. Но теперь я знал, что она моя.
Странные серьги из бисера можно было найти почти на каждой поверхности нашей комнаты, а ее игрушки — плюс несколько дополнительных — хранились в среднем ящике моей
