Он все откладывал, а кристаллизация чувства шла своим чередом, хотя Мария решительно ничего не знала об этом. А если бы даже и знала? Ничего же не было у них и быть – теперь это очевидно – не могло. Только искра лишь пробежала. Короткое наваждение, подобное сну, не более. Остальное он просто придумал, взрастил в себе, откладывая встречу до лучших, но не наступивших дней. Что делать? Он моряк, все еще моряк, привыкший по три месяца не видеть землю… женщин, привыкший помнить последнюю улыбку, последний взмах руки. За сто пять дней рейса мало ли что может придумать моряк… Его, быть может, уж и не помнят, а он считает дни, растит в себе ликующее чувство, которое вдруг переполнит его в ту первую секунду, когда сбежит он по трапу на асфальт и, перепрыгивая через колеи портовых кранов, заспешит к той самой загородке, за которой, вполне возможно, его никто, совсем никто не ждет. И что испытает он, одиноко бредя из порта в общагу? Разочарование? То ли это слово – разочарование?
– Ты чего? – тихо спросил Березовский.
– Да, между прочим!.. – вдруг очень громко рассмеялся Люсин. – Я совсем забыл тебе рассказать про этого самого Феба! Если б ты знал, сколько пришлось с ним намучиться! И ты знаешь, кто этот «последний есть наследник Феб»?
– Кто? – Юра тут же отвел глаза и тоже с готовностью рассмеялся.
– Феб Аполлонович – покойный папаша Веры Фабиановны Чарской, урожденной Пуркуа. – Люсин все еще смеялся. – Забавно?
– Кто же это? Она ведь Фабиановна?
– В этом-то весь фокус, это, собственно, и сбило меня сперва с правильного курса. Чертова старуха! Видишь ли, отчество Фебовна показалось ей неблагозвучным, и она сменила его на Фабиановну через газету в двадцать восьмом году… Какова?
– Кокетка, старик, кокетка! – шутливо отмахнулся Березовский. – Не суди ее строго, очаровательная ведь женщина.
– Очаровательная? Знаешь, сколько она запросила за свой сундук?.. По ценам международного антикварного рынка! Понял? – Люсин перестал, наконец, смеяться и глубоко вздохнул. – Да, веселенькая история…
– И вы заплатите?
– Какой там! Придется вернуть ей ларчик… А жаль! Вещь впечатляющая, в музей просится… Ну да ладно, не будем тревожить нашу Марию-медичку… Ей не до нас. Открывай!
Березовский вновь опустился на колени и, отыскав под крышкой крестообразное отверстие, вставил в него эбеновый крестик с жемчужиной. Тут только он разглядел, что это вовсе и не крестик, а стилизованный альбигойский голубок.
Но мысль эта только мелькнула в его голове и рассеялась; он же, занятый совершенно другим, не задержался на ней и повернул два раза крохотный ключик с головкой из некогда розовой, теперь же зеленоватой и темной мертвой жемчужины.
– Погоди, – опять остановил его Люсин.
– Что еще?
– Так ты будешь писать роман или нет?
– Я же сказал тебе, что еще не решил!
– А ты решай, братец, решай поскорее. У тебя ведь конкурент есть. Как бы не опередил…
– Кто же это, интересно? Уж не ты ли?
– Нет, не я… Но писатель, можно сказать, мирового класса.
– Ты это серьезно?
– Вполне. Меня вчера шеф вызывал.
– По этому поводу? Врешь, старик! – Березовский опять поднялся и отряхнул колени. – По глазам вижу, что врешь.
– Чтоб мне моря никогда не видать! – Люсин кулаком ударил себя в грудь.
– Что-то ты больно веселый сегодня? – покачал головой Березовский. – Никогда тебя таким не видал. – И он опять пристально посмотрел на него, пытаясь понять причину столь неровного и непривычного настроения. Возможно, он о чем-то даже догадывался.
– Просто настроение хорошее, Юра. Более ничего… А насчет конкурента – чистая правда. Я сам удивился. Чего-чего, а такого даже не предполагал! Понимаешь, Юр, к расследованию проявлял некоторый интерес один иностранный дипломат. Меня это сперва даже встревожило. Никак не мог понять, что ему нужно. Конечно, он по долгу обязан был справиться о ходе дела. Это так. Но, каюсь, я заподозрил тут нечто большее, чем служебный долг… И не ошибся. Хотя в то же время попал пальцем в небо. Как ты думаешь, кем оказался на самом деле этот дипломат?
– Шпионом?
– Нет. Писателем!
– Мирового класса, – ехидно поддакнул Березовский.
– В том-то и дело! На днях, конечно, по соответствующим каналам, мы уведомили посольство о результатах расследования. И что ты думаешь? Этот консульский чиновник самолично пожаловал к нам и буквально на коленях стал умолять сообщить ему подробности.
– Из этого вы тут же заключили, что он писатель, – Березовский насмешливо хмыкнул. – Да… Нечего сказать! Одно слово: кри-ми-на-ли-сти-ка.
– Ты погодя иронизировать! Нам еще до его прихода это было известно. Он пишет под псевдонимом и выпустил уже шестнадцать книг: «Тайна голубой комнаты», «Агент 47», «Случай в Альпах», «Лисы пустыни», «Правда о Красной руке» и так далее.
– Детективщик?
– Точно. Прославленный автор детективных романов Кэтрин Лонг!
– Кэтрин? Это же женское имя!
– Он взял себе женский псевдоним. Между нами, конечно, их посол терпеть не может детективов и, кажется, даже не подозревает, кого пригрел под своим крылышком.
– Черт возьми! Вот это история!
– Да. Так будешь писать?
– Конечно, буду. Я ведь просто так, дурака валял.
– То-то… Тем более что мой, можно сказать, тебе аванс выдал.
– Как так?
– Очень просто. На униженную просьбу того господина он ответил весьма дипломатично. «Видите ли, – сказал он, – мы, конечно, с удовольствием познакомим вас с обстоятельствами дела. Но несколько позднее. Во-первых, следствие еще не закончено, во-вторых, материалы его будут переданы судебным органам. Кроме того, я уже обещал показать их одному нашему писателю, весьма талантливому, весьма. Ведь вы сами понимаете, об этом много писалось в ваших газетах, и нужно дать, наконец, общественности правдивую информацию. А так, конечно, никаких препятствий вам чинить не будут». Вот так он примерно и сказал. Понятно, что и виду не подал, будто ему известно, кто есть на самом деле эта Кэтрин Лонг. Здорово?
– Да, старик! Должен тебе сказать…
– Как ты, наверное, догадываешься, бедняга, узнав о конкуренте, сразу же потерял к этому делу всякий интерес. Мне искренне жаль его: парень он, видимо, неплохой. Но, как говорят французы, се ля ви! Ну ничего, не обеднеет, у него, наверное, масса других сюжетов. К тому же ты напишешь о ларце лучше.
– А ты почем знаешь?
– Что я, Кэтрин Лонг не читал?.. Ну, давай теперь открывай! А то мы все тянем, тянем…
Березовский попытался еще раз повернуть ключик, но тот дошел до упора.
– Подыми крышку, – посоветовал Люсин.
