В конце концов Егор Павлович сдался, но через несколько дней, поменяв у знакомых торговцев с Подковы "зеленые" на "деревянные", перечислил деньги, оставшись инкогнито, на счет влачащего жалкое существование городского детского дома. Для него все, имеющее отношение к Чагирю, пахло мерзостью и кровью…
Сборище воров "в законе", намечающееся в ресторане "Малибу", он вычислил по уже привычной схеме, которую с успехом опробовал на чулимихской "стрелке". Если до Чагиря, окопавшегося в своей лесной "крепости", ему было не достать, то Чингиз, на удивление старика, проявлял непозволительную беспечность и мотался по городу в любое время дня и ночи. Правда, его сопровождала усиленная охрана на двух машинах, но Егору Павловичу ничто не мешало наблюдать за ним издали. Так он заметил повышенный интерес Чингиза к весьма дорогому ресторану "Малибу" – главарь второй по величине городской мафиозной группировки нередко наезжал туда по несколько раз на день. С чего бы?
Приученный сызмальства к дотошности, старик постарался узнать у своих приятелей с Подковы, что собой представляет это дорогое заведение, куда пускали только по заблаговременным заказам и весьма выборочно. По крайней мере Егор Павлович так и не смог пообедать в "Малибу", чтобы, как в случае с казино, разведать обстановку изнутри; его вытурили из вестибюля ресторана едва не взашей, несмотря на преклонные годы и респектабельный вид.
Помощь пришла с неожиданной стороны. Грачиха, которая знала все и вся, выложила ему про "Малибу" столько сведений, что их хватило бы на целое уголовное дело, заинтересуйся болтовней гром-бабы соответствующие органы. Оказалось, что в кухне ресторана работает ее свояченица – наверное, не менее болтливая, чем сама Грачиха. Она-то и доложила товарке о предстоящем большом сабантуе. Хотя свояченица и не знала, в честь кого или чего в "Малибу" наводят блеск и предпринимаются повышенные меры безопасности, но столь необычные приготовления дали ей весьма обильную пищу для разговоров с любопытной родственницей, которую хлебом не корми, а дай потрепаться.
Старик понял – готовится что-то и впрямь необычное. И вовсе не похожее на праздник типа дня рождения, пусть даже и какой-нибудь мафиозной шишки.
Он знал, что с его подачи обстановка в городе накалялась с каждым днем все сильней и сильней. И радовался этому как малое дите. Пусть убивают друг друга, пусть взрывают магазины и киоски, купленные и построенные на неправедные деньги – пусть! Разве это грех – помочь людям очиститься от скверны, мешающей не только жить, но и свободно дышать?
И все-таки события развивались не так бурно, как мечталось Егору Павловичу. Он понимал, что хочет невозможного, но ненависть к Чагирю и другим бандитам переполняла его, временами доводя до тихого исступления.
Старик тоже начал готовиться к "приему" пока неизвестных гостей "Малибу". Он осмотрел прилегающие к ресторану чердаки домов и с сожалением констатировал, что устроить там засаду очень непросто, а прицельно стрелять и вовсе невозможно – окна ресторана были изготовлены из специальных стеклопакетов с зеркальными стеклами.
Тогда он придумал другой, не менее действенный способ…
Найти машину соответствующих его замыслу габаритов было не трудно. Неподалеку от дома, где жил Егор Павлович, находилась стоянка для грузовиков, но она не вмещала всех желающих. Потому фуры парковались где заблагорассудится водителям – в особенности те, что везли не представляющие интереса для воров и дорожных грабителей грузы. Остановка была за малым – найти человека, почти камикадзе, который согласится сесть за руль торпеды на колесах. Сам старик управлять большегрузными машинами не умел, а Копылин вообще не имел представления за какой рычаг хвататься и на какую педаль нажимать.
И тогда старик вспомнил про Гугу, который в свое время работал водителем. Он уже знал, что нищий вовсе не такой дурак, каким довольно успешно старался выглядеть. Иногда на него действительно находило, но чаще всего юродивый пребывал в состоянии собственного уничижения. Он будто издевался над самим собой – таким, каким он стал благодаря жестокой судьбе и обществу, которому было наплевать на человеческое горе и нищету.
Когда Егор Павлович рассказал Гуге о своем замысле, не без задней мысли присовокупив, что таким образом они отомстят убийцам Ирины Александровны, юродивый, взволнованный до слез из-за оказанного доверия, согласился сразу и безоговорочно. Он очень любил актрису и ее наглая смерть потрясла его до глубины души…
Дождавшись, пока в "Малибу" прибыл Чагирь, старик вместе с Гугой поторопились к загодя присмотренной фуре. День сборища воров мог вычислить даже человек, не обладающий особой проницательностью – внутри и вокруг ресторана слонялось большое количество здоровенных мордоворотов, которые смотрели на прохожих настороженными и злобными взглядами цепных псов. А Чингиз как приехал с утра, так и не выходил из "Малибу" до появления первого из "гостей".
К радости Егора Павловича, фура оказалась с приятным сюрпризом – она была под завязку забита китайскими шутихами, потешными ракетами и праздничной мишурой, предназначенными для фейерверков и праздничных торжеств. С некоторых пор городское население начало отмечать Новый год не только по христианскому календарю, но и сообразуясь с восточными традициями. Поэтому детвора устраивала – большей частью вечерами – такую канонаду, что казалось будто в городе идет очередная мафиозная разборка. Несмотря на всевозможные запреты, в том числе и с соображений безопасности, бизнес на шутихах процветал.
Угнав бесхозную фуру – Гуга, сидя за рулем, радовался как малое дите – старик, который хорошо изучил хитросплетение городских улиц и переулков, провел ее мимо постов ГАИ и, немного поколдовав в кузове над нехитрым воспламеняющим устройством, пустил свою "торпеду" в направлении "Малибу". Сам он ехал впереди на джипе, чтобы подстраховать Гугу. Их маленький караван остановился лишь на минуту у телефона-автомата, откуда Егор Павлович позвонил на КПП прибывшего из столицы отряда омоновцев, чтобы сообщить о "съезде" мафиозных воротил.
Все вышло, как он задумал. Только совершенно обалдевший Гуга, когда выбирался из разгромленного первого этажа ресторана, поранился о побитые витринные стекла и немного замешкался с отходом – с поистине безумной радостью юродивый прыгал и вопил дурным голосом что-то несвязное, наблюдая за ужасным переполохом и фантастическим фейерверком, творцом которого был он сам. Из-за этого его едва не пришибли напуганные, а потому озверевшие "быки", которые искали водителя фуры; им и в голову не пришло, что несчастный оборванец как раз и был тем самым сукиным сыном, что сорвал воровской сходняк, въехав на приличной скорости в обеденный зал ресторана…
– Готово… – Копылин включил фонарик и посветил через прорезанную автогеном дыру внутрь подземного хода. – А вот и корыто с мотором. Ты оказался прав.
В небольшой пещере, вырубленной в плотной сухой глине, на невысоком стапеле стоял скоростной глиссер.
За ним чернело прямоугольное отверстие, куда вели деревянные ступени.
– Двинулись? – спросил слесарь и пропустил старика вперед.
