— Помоги мне, — приказал Персиваль.
Расстегнув пальто, а затем шелковую рубашку, он показал, где начинается путаница ремней.
— Отстегни их. Я должен лично убедиться.
Пряжки были маленькими и тугими, но ей вскоре удалось открыть их. Эванджелине стало дурно, когда ее пальцы коснулись холодной белой кожи дедушки. Персиваль снял рубашку, и ремни упали на землю. Его ребра были покрыты ожогами и синяками. Она стояла так близко, что ощущала запах его тела. Его близость вызывала у нее отвращение.
— Смотри, — торжествующе сказал Персиваль.
Он повернулся, и Эванджелина увидела небольшие розовые отростки, покрытые золотыми перьями.
— Они возвращаются, я точно знал, что так и будет. Все изменилось теперь, когда ты с нами.
Эванджелина смотрела на него, слушала его слова, взвешивая стоящий перед ней выбор. Было бы просто последовать за Григори, присоединиться к его семье и стать одной из них. Возможно, он был прав, когда сказал, что она — Григори. Но в ее сознании эхом отозвались слова бабушки: «Не поддавайся искушению. Только от тебя зависит, как поступить правильно». Эванджелина отвела взгляд от Персиваля. Бруклинский мост уходил в ночное небо. Она вспомнила Верлена, как ему доверяла.
— Ошибаетесь, — сказала она в безудержном гневе. — Я никогда не присоединюсь к вам и к вашей семье убийц.
Эванджелина ринулась вперед и, вспомнив о сильном чувстве незащищенности, которое она ощутила, когда Персиваль тронул ее за основание крыльев, схватила мягкие отростки на его спине, новые крылья, которые он с такой гордостью показывал ей, и толкнула его на землю. Ее изумила собственная сила — Персиваль рухнул на бетон. Пока он корчился в агонии у ее ног, она использовала свое преимущество, чтобы перевернуть его на живот. Она почти оторвала ему одно крыло. Из раны сочилась густая голубая жидкость. Эванджелина видела, как схлопнулись его легкие.
Когда Григори умер, его тело изменилось. Жуткая бледность кожи стала менее заметной, золотые волосы растрепались, глаза стали черными и пустыми, а крошечные крылья превратились в тонкую металлическую пыль. Эванджелина наклонилась, сгребла пыль и пустила сверкающие частички по холодному ветру.
Лира лежала под боком у Персиваля. Эванджелина вытащила ее, успокоенная, что инструмент снова у нее, хотя ее пугала мысль о гипнотическом воздействии, которое он может оказать. Переполненная отвращением от вида трупа, она побежала прочь от тела Персиваля, как будто оно могло ее заразить. Издали она видела переплетение тросов моста. Прожекторы освещали гранитные башни, поднимающиеся в холодное вечернее небо. Ей безумно захотелось войти на мост и найти там отца, ждущего ее, чтобы отправиться домой.
Поднявшись по бетонному пандусу, она оказалась на деревянной платформе, которая привела ее к пешеходному проходу в центре моста. Прижав к себе лиру, Эванджелина побежала. Ветер изо всех сил толкал ее назад, но она упрямо продвигалась вперед, не отрывая глаз от огней Бруклина. Проход был пуст, хотя по обеим сторонам проносился поток автомобилей, фары мерцали между планками ограждения.
Добравшись до первой башни, Эванджелина остановилась. Пошел снег. Густые влажные хлопья опускались через петли тросов и садились на лиру в ее руке, на мост, на темную реку внизу. Город протянулся вокруг, его огни отражались в обсидиановой поверхности Ист-ривер, словно это был единственный очаг жизни в бесконечной пустоте. Глядя на длинный мост, она почувствовала, как ее сердце остановилось. Никто ее не ждал. Ее отец умер. Мать, Габриэлла, сестры, в любви к которым она выросла, — никого не осталось. Эванджелина была совершенно одна.
Она напрягла мышцы, и крылья тут же развернулись во всю ширину. Ее удивило, как легко ими управлять, как будто они были у нее всю жизнь. Она взобралась на перила ограждения, насмехаясь над ветром. Сосредоточившись на сверкающих в темной дали звездах, она балансировала на узкой стальной полоске. Порывы ветра пытались побороть ее, но, изящно распуская крылья, она сохраняла равновесие. Эванджелина оттолкнулась. Ветер поднял ее в воздух и понес мимо толстых стальных тросов в небесную бездну.
Эванджелина направилась к вершине башни. Тротуар далеко внизу был покрыт чистым белым снегом. Она почти не ощущала ни своего тела, ни морозного воздуха. Пристально глядя на реку, Эванджелина задумалась и, внезапно решившись, стала действовать.
Она взяла лиру в руки. Сжав ладонями холодные стойки, она почувствовала, что металл размягчился и потеплел. Когда она сжала лиру еще сильнее, металл потерял прочность, как будто взаимодействие валкина с ее кожей вызвало химическую реакцию и металл начал медленно плавиться. Вскоре лира нагрелась так сильно, что стала обжигать ладони. В руках Эванджелины она превратилась в огненный шар, гораздо более яркий, чем пылающие в небе огни. В какой-то момент ей захотелось не уничтожать лиру. Тогда, вспомнив слова Габриэллы, она швырнула огонь как можно дальше. Он упал в реку, как метеор. Его свет растаял в кромешной тьме.
Дом Габриэллы Леви-Франш Валко,
Верхний Уэст-Сайд, Манхэттен
Верлен хотел быть полезным ангелологам, но у него не было знаний и необходимого опыта, чтобы помогать. Поэтому ему пришлось со стороны наблюдать за невероятными усилиями, которые прикладывали ангелологи, пытаясь определить, где находятся Габриэлла и Эванджелина. Он снова и снова прокручивал в мыслях детали похищения — толпы гибборимов на катке, Габриэлла и Элистер, спускающиеся на лед, исчезновение Григори. Наконец его охватило странное спокойствие. От недавних событий он словно оцепенел. Возможно, это был шок. Он не мог соотнести тот мир, в котором жил накануне, с миром, в котором оказался теперь. Опустившись на диван, он смотрел через окно в темноту. Всего несколько часов назад на том же самом диване рядом с ним сидела Эванджелина, так близко, что он ощущал каждое ее движение. Сила его чувств к ней сбивала с толку. Неужели он встретил ее только вчера? И теперь она заполнила все его мысли. Он отчаянно пытался найти ее. Но для этого ангелологи должны найти нефилимов. Это казалось таким же невозможным, как схватить тень. Существа на катке испарились, растворились в толпе, как только уехал Григори. Это, как понял Верлен, было их самым главным преимуществом — они появились ниоткуда и исчезли в ночи, невидимые, смертоносные и неприкосновенные.
После того как Григори покинул Рокфеллеровский центр, Верлен присоединился к Бруно и Сейто-сан на главной площади, и все трое сбежали. Бруно поймал такси, и вскоре они уже мчались по жилым кварталам города к дому Габриэллы, где их встретил джип местных агентов. Бруно вошел в дом и открыл ангелологам комнаты наверху. Верлен наблюдал, как он время от времени внимательно смотрит в окна, словно ожидая, что Габриэлла вернется в любой момент.
Вскоре после полуночи они узнали о смерти Владимира. Верлен услышал новость из Риверсайдской церкви с жутким спокойствием, словно потерял способность удивляться жестокости нефилимов. Двойное убийство Владимира и мистера Грея было обнаружено вскоре после того, как Сейто-сан убежала оттуда со стойками лиры. О непонятном состоянии тела Владимира, обугленного до неузнаваемости, как и тело Элистера Кэрролла, разумеется, сообщили бы наутро во всех источниках. Верлен начинал различать почерк нефилимов. Поскольку один ангелолог погиб, а двое пропали без вести, понятно, что миссия провалилась.
