Слушать его можно было бесконечно, ибо он относился к тем счастливейшим людям, кому довелось быть учеником самого Валентина Иннокентьевича Прозорова.
Набравшись смелости и все-таки опасаясь услышать бред сумасшедшего, Сергей спросил его, может ли он сейчас выйти на контакт с женщиной по имени Ксения, которая тоже принадлежит к Матке и перенимала опыт Прозорова. Блаженный чиркнул газовой зажигалкой, посмотрел на пламя, прикрыл глаза и надолго замер. Было полное ощущение, что он действительно бродит в пространстве: иногда чуть двигались ноги, руки, голова, а глазные яблоки под веками шевелились, словно он смотрел сон. Бурцев ждал около часа, пока не обнаружил, что Геля спит самым натуральным образом и уже посапывать начал, готовый развалиться на фанерном полу своего жилища.
– Эй, ты что это спишь? – Бурцев толкнул контактера в бок.
Тот мгновенно пришел в себя и заорал:
– Ты что, идиот?! Что ты делаешь?! Сам просил войти в контакт, а сам толкаешь! Ну, блин!..
– Да ты же заснул, Геля!
– Какое твое дело? Заснул… Ну и заснул! А если так надо?
– Тогда извини… Продолжай.
– Ага, продолжай!.. Не знал, что ты такой! Взял и толкнул! Только увидел луч этой твоей матки, ты меня в бок! Ну не кретин ли?
– Мне показалось, ты заснул…
– Если и заснул, так что? В таком пространстве бродить – нужно много энергии, и я устаю. Может человек вздремнуть где-нибудь у обочины? Не смей больше! А то тресну за ухо!
Он снова откинулся к стене и захрапел. Бурцев послушал это заунывное пение, понял, что так продлится до утра, и хотел было оставить Гелю и уйти в поповский дом, но едва переступил ногами по звучному, как барабан, полу, блаженный сказал, не открывая глаз:
– Она спит.
– Кто? – спросил шепотом.
– Матка твоя… Такой яркий луч… На скамеечке спит, и с ней – ребенок, девочка, лет шесть.
Бурцева охватил озноб и навернулись слезы. Он поверил, что Геля видит Ксению с дочкой, и стало страшно: он не мог знать о девочке…
– Не могу разбудить, – между тем продолжал Геля. – Девочка проснулась и гладит щеку матери… А она не просыпается, устала. Ходила по городу и возвещала… Погоди, я сейчас через девочку попробую.
– Не буди! – зашептал Бурцев. – Оставь, пусть спит… А девочка какая? На кого похожа?
– На тебя, а еще на кого?.. Сероглазая такая же, двух зубов впереди нет, выпали… Так что, не будить? А то я могу с ней и поговорить.
– Не надо… Скажи только, в каком городе? Где?
– Сейчас, погоди, прочитаю… Она на вокзале, в скверике… Так, Сара… В общем, или Саратов, или Сарапул… Отсвечивает от фонаря, никак не прочитать…
Погоди… Ага, Саратов все-таки. – Он тихо засмеялся и уснул.
Около часа Бурцев сидел в шоке, испытывая головную боль и жажду. Наконец отважился, вылез из жилища и, спустившись по балкам к воде, опустил голову и стал пить. С теплохода у пристани валили за борт всякую дрянь, и возле лица плавал мусор, но сейчас было все равно. Когда он вернулся назад, Геля сидел с открытыми глазами и тяжело дышал.
– Ты мне воды принес? – спросил он.
– Нет, не подумал, – смутился Бурцев. – Могу сходить еще, только бутылку нужно…
– Ладно, не ходи. Тут вода грязная, туристы стоят… Потерплю.
– Геля? – через минуту позвал Сергей. – А хочешь живой воды дам? У меня трехлитровая баклага с собой.
– Живой? Настоящей живой воды?
– Да, из святого источника…
– А где взял? Ты знаешь, где источник?
– Знаю, но не скажу!
– И правильно, а то выпьют, иссякнет. Нашел и молчи… Живой воды никогда не пробовал.
Бурцев достал из сумки пластмассовую баклажку, бережно отвернул пробку и налил немного в одноразовый стаканчик. Геля понюхал, попробовал на язык и выпил за один глоток, как водку.
– Точно, живая! Это чувствуется… Дай еще. – Не проси, не дам. Это я для жены набрал. Жена, правда, бывшая, но у нее болит позвоночник, от ранения…
– Тогда и просить не буду, вези жене.
– Геля, а где твоя матка?
– Тут где-то, в Стране Дураков. Ее надо искать. А мне некогда сейчас, мертвые души… Страну нашел, а ее пока не могу. Чувствую, близко где-то… И она никак не отзывается. А контактировать с ней мне нельзя, потому что проклятие не снял. Вот сниму, так в два счета найду.
И ничего не мешало бы вести с ним беседы хоть до утра – ни ветер, гудящий под причалом, как в печной трубе, ни плеск воды о сваи под полом, если бы среди ночи там, наверху, не загомонили туристы, вернувшиеся с экскурсии по Стране Дураков. Гулкий настил громыхал над головой и не давал сосредоточиться. Шоумены Усть-Маеги давно отдыхали, а возбужденные иностранцы все никак не могли успокоиться, и причина этого выяснилась, когда Сергей понял по обрывкам немецких фраз, что пропал их товарищ, сказавшийся больным и потому оставшийся на борту.
Минул час, потом и второй, а теплоход никак не отваливал и продолжал заслонять вид: Геля жил под причалом потому, что отсюда можно было наблюдать потрясающий восход солнца, когда земля предстает перед глазами как в пору Великого Потопа – только вода и багровое зарево на горизонте. Полное ощущение чистоты и целомудрия. И даже потом, когда солнце оторвется от бескрайней водной глади и когда проявится узкая полоска противоположного берега, то все равно суша кажется первозданной, на нее еще и голубь не опускался…
Это он так рассказывал и предлагал взять багор и отпихнуть судно к чертовой матери. Но тут над головой запиликали сирены, загудели по настилу автомобильные колеса, и Геля, испугавшись облавы, забился в угол и затих. Бурцев же словно очнулся от привычных звуков происшествия и стал выбираться наверх, но заблудился в бревенчатых конструкциях, долго не мог найти доску, которая поднимается, и, когда нашел, обнаружил, что совсем рядом стоит милицейский автомобиль. Пришлось вылезать из-под причала на глазах какого-то майора с гармошкой. Но тот ничего не заметил, его атаковали около десятка немцев в шортах, говорили все разом, не дожидаясь переводчика…
– Я вам русским языком говорю, немчура вы разэтакая, – отбивался майор. Найдем мы вашего фрица, никуда он из нашей страны не денется. Пошел на природу полюбоваться и заблудился. Сейчас мои ребята прочешут окрестности и привезут в целости и сохранности.
Пока Бурцев отряхивался и приводил себя в порядок, возбужденные туристы рассосались и остался лишь представитель российской турфирмы. Он и объяснил майору, дескать, Фриц Зоммер молодой, но болезненный человек и потому два дня назад спрашивал, можно ли в России найти бабку, чтобы полечиться, наслышан был о русских знахарках и колдуньях. И если такая найдется, то он готов сойти на берег и остаться у нее сколько потребуется. Теперь фирмач высказывал предположение, что турист наверняка отыскал лекариху и находится у нее. Говорили они на русском языке, но майор почему-то стал отвечать невпопад.
