Он потряс ее за плечо — безнадежно.
Старрен тем временем не торопясь разжег свечи в тяжелом бронзовом подсвечнике и тоже склонился к кровати.
В свете свечей стал виден кровавый рубец на лбу Темершаны и страшный багровый синяк, закрывающий пол-лица.
Шеддерик осторожно отвел в сторону темную прядь… и замер. Застыл бледным нескладным изваянием, сразу узнав и поняв, что это может быть и что это может значить…
Благородный чеор Старрен тоже успел прекрасно все разглядеть.
— Кто это? — тихо спросил он. — И кто это с ней сделал?
Может быть, надо было как-то объяснить ему, ответить. Но — неважно. Ничего не имело значения, слова не имели значения, все слова — лишь пустой звук. Да и в легких совсем не осталось воздуха, столь необходимого, когда нужно что-то сказать… Так уже было — когда умер Ровве. Тогда он стоял над трупом, сжав кулаки и понимая, что безнадежно опоздал. Что все, что он может сейчас сделать — это мстить… и оплакивать друга.
Сейчас удар был еще страшней: суток не прошло с того момента, как он почти потерял брата.
Чеор та Хенвил тяжело опустился на колени возле кровати, нашарил безвольную, холодную руку Темери, прижал к губам, к своему лицу. Кричи — не услышит. Тормоши — ответа не будет. Но почему она? Сколько ей еще выпадет несчастий по его вине? Из-за его необдуманных решений?
Нисколько. Ответ был как ведро ледяной воды.
Нисколько.
Это — последнее. Потому что удары по лицу, а потом и по всему телу, юный чеор Вартвил получил во время ареста: стража немного перестаралась, выместив на парне часть своего страха перед гневом императора. И своей ненависти. Потом был допрос, дыба. Стальная решетка, горящие угли под ней, это уже второй день…
Третий — сломанные ребра. Вырванные ногти… Кожа, которую сдирали щипцами…
Нет, этого не будет. Он не позволит. Все будет иначе…
Вопрос, заданный Старреном, повис в воздухе.
Ровве появился в тени за камином. Тихо сказал:
— Это его проклятье. Верней, императорское проклятье. Так оно… выглядит.
Ифленский посол хмуро вгляделся в лицо женщины — мальканка. Да нет, ерунда. Проклятье, отметившее семью императора, не может иметь никакого отношения к жителям Побережья. Это снова ловушка, розыгрыш. За этим всем есть какой-то скрытый смысл.
Голос привидения был искренним и печальным. В нем не было ни безумия, которое в летописях обычно приписывают потусторонним существам, ни ненависти. И он решился спросить:
— Кто она? Она — его любовница?
Ровве покачал головой. Но на этот раз ответил Шеддерик:
— Нет. Не любовница. Но я ее люблю. Слышишь, Темери? Ты знай, я тебя люблю…
— Рэта Темершана Итвена, — вздохнул Роверик. — Официально жена Кинрика та Гулле, наместника Танерретского.
— И как к этому… к этому относится наместник? Терпит? Он ифленский дворянин или медуза?
— Медузы жгутся, благородный чеор, — ответил призрак сдержанно, — Вам не кажется этот разговор неуместным?
Шеддерик вдруг поднялся, протянул руку Старрену:
— Дай сюда саругу.
— Что?
— Камень, который тебе дал император. Дай его сюда.
— Шедде, нет!
Призрак вдруг стал больше. Темнее. Он надвинулся на благородных чеоров странной тенью, грозной и злой:
— Не давайте ему! Шеддерик та Хенвил. Ты знаешь. Триста лет назад палачам досталось одно тело. Но проклятью без разницы, сколько будет проекций! Умрете оба.
Старрен медленно сунул руку в карман. Но камень остался на столе в кабинете — он попросту забыл его подхватить со стола, когда сорвался следом за Шеддериком. Медленно покачал головой и вытащил руку — пустую.
— Шедде. Послушай…
Шеддерик та Хенвил и так слушал — что еще оставалось? Он стоял, словно оглушенный, посреди комнаты и слушал, слушал, слушал пустые, бессмысленные слова.
Темери глухо вскрикнула и дернулась на кровати. Он бережно удержал ее плечи — показалось, так правильней. Под пальцами кровянело свежее пятно.
И в этот момент в двери без стука вошел Гун-хе.
Окинул внимательным взглядом помещение.
Спрашивать ничего не стал — света прекрасно хватало, чтобы оценить всю мизансцену в подробностях.
Поклонился благородным чеорам, сказал:
— Прикажу привести врачей и целителей, каких только сможем найти в замке.
— Ее кто-то туда заманил, — сказал призрак четко и раздельно. — И дело не в проклятии. Она сказала, что сначала просто спала, а потом бежала во сне за кем-то.
Шедде неосознанно легко гладил плечи Темери, словно сам мог снять боль или залечить ее раны.
— За кем? — уточнил Старрен. Как будто это было важно.
Роверик пожал плечами.
Ответил он не ему.
— Я не знаю, кто это устроил и как, но это не случайность. Шедде, подумай, никому из тех, кто ушел по тропам теплого мира нет дела до живущих. Я тебе это говорю со знанием дела.
Шеддерик даже не улыбнулся на шутку, но он продолжал слушать, и это было куда важней для Роверика. Призрак продолжил:
— Подумай. Ведь кто-то мог отомстить таким образом и тебе, и наместнику. Кто-то, кто мог такое устроить…
— Служители Ленны не встревают в мирские дела, — покачал головой та Старрен. — Но я не знаю, кто еще способен на…
Шеддерик не дослушал.
Он осторожно поднял Темери на руки, попросил:
— Постелите ваш плащ на ковер у камина. Не откажите в помощи будущему арестанту…
Плаща Старрену было жалко, но он не стал колебаться. От происходящего в этой комнате веяло жутью и отчаянием. До конца он еще не решил, как относиться к тому, что увидел и услышал за последние часы, но отступать тоже не собирался. Кто бы что ни говорил, а в прошлом Старрен был прекрасным командиром экспедиционного судна. И, несмотря на четыре серьезных шторма и стычку с пиратами — в самом конце пути, он все же довел свой корабль домой, на острова. А капитаны бывшими не бывают.
