– Послушай, Медяк. Вот ты и тебе подобные, что чалятся на холмах, когда последний раз лакомились жареной рыбкой?
– У-у-у, – мечтательно повел он голосом, – по правде сказать, я уж и запах тот позабыл.
– Да ты что? Ну, брат, так не годится. Завтра, вот прямо-таки завтра отправляемся прямиком на берег, жарим там рыбу и фестивалим.
– Уау. Реально фестивалим? И поджарка на рыбьем жиру? Да ты кто такой, демон-соблазнитель, что ли?
– Жареный желтый ямс, печеная кукурузка с сухим кокосом, десяток рыбок с маниокой, пяток на пару с перчиком, пяток жарятся на своем жиру… А?
– Блллиин…
– Готовь кого-нибудь из своих, чтоб выехали в Форт-Кларенс.
– Вавилонский пляж? Да ну, ты чё.
– Я сделаю, чтоб секьюрити о тебе знало. Можно подумать, ты сам не хочешь. Рыбы от пуза, веселья тоже. Будешь гулять по Вавилонскому пляжу, как у себя дома, а фараонов на дух не будет.
– Будь ты женщиной, я бы пал на одно колено и предложил тебе руку и сердце. Но, бро, не могу никак. Я ж знаю: не успею доехать до дамбы, как ко мне пристроится сразу три фараонских наряда. Я и рук поднять не успею. Хотя они этого дожидаться не станут.
– Брат, да ты подумай головой. Фараоны думают, они все из себя такие умные. Что лихие непременно думают их обхитрить, пробираясь окольными путями.
– Ну…
– Да без всяких «ну». Лучший способ спрятаться – это быть на виду.
– Черт. Заманчиво, блин, звучит… Но дерзко. Не, не здраво.
– Послушай, я когда-нибудь в жизни предлагал что-нибудь нездравое? Если хочешь попасться фараонам – езжай по дамбе. Езжай через Тренчтаун, через Максфилд-парк-авеню. Ну а если хочешь доехать до пляжа с миром, езжай по той самой дороге, которой остерегаешься. Ты что, за все эти годы не уяснил, как мыслят фараоны? Да им никогда и в голову не придет, что ты средь бела дня поедешь по Харбор-стрит. Потому и караулить там не будут. Профан в одном – профан во всем.
В заключение я советую Медяку спросить там мисс Джини, азиатку, у которой на пляже своя рыбацкая хибара. А в хибарке той две спелых раскосеньких дочери, Бетси и Пэтси. Залучи одну из них в машину, и десерт тебе обеспечен. Стало быть, по рукам.
В ту же ночь я бужу телефонным звонком полицейского инспектора. Сто́ит ли говорить, что Медяк до пляжа не доехал.
Одна минута.
Сорок пять секунд.
Двадцать.
Пять.
Трубку я хватаю на первом же звонке: шибко невтерпеж.
– Ну?
– Тебя мать учила хорошим манерам? Приличные люди вообще-то здороваются.
– И чё?
– Да всё. Чик-чик.
– Христовы сопли, ты можешь говорить внятней?
– Я вижу, Джоси Уэйлс, ты человек богобоязненный.
– Да, я не Бог, я всего лишь святитель. Где?
– На дамбе.
– Пятьдесят шесть раз?
– Босс, ты меня, часом, не путаешь с персонажем из «Улицы Сезам»?[201]
– Отследи, чтобы в газеты обязательно просочилось: пятьдесят шесть пуль. Ты меня слышишь?
– Слышу, босс.
– Пятьдесят шесть.
– Полста шесть. Тут еще кое-что, я…
Вешаю трубку. Чертов звонок съел все четыре минуты. Он сегодня больше не отзвонится.
Сорок три секунды.
Тридцать пять.
Двенадцать.
Одна.
Минус пять.
Минус десять.
Минус минута.
Звонок.
– Ты припозднился.
– Извини, босс.
– Ну?
– Босс… Короче, не знаю, что и говорить.
– Лучше скажи.
– Он пропал, босс. Исчез.
– Люди не пропадают. А исчезают только с посторонней помощью.
– Он ушел, босс.
– Ты о чем, идиот? Куда он, разъязви тебя, ушел? У него что, виза есть?
– Не знаю, босс, но мы уже везде искали. Дома, в доме у его женщины, в доме у еще одной его женщины, в клубе Рэйтауна, где он одно время работал. Даже в доме у Певца, где у него была комната для встреч. Со вчерашнего караулим его на всех дорогах.
– И?..
– Пусто. Когда по новой обшаривали его дом, там все, кроме одного комода, было дочиста вынесено. Прямо чисто-чисто. Даже паутины не осталось.
– Ты хочешь мне сказать, что один припиздок-раста сумел уйти от десятерых лихих людей? Так, я тебя спрашиваю? Или ты ему кинул весточку, что вы за ним идете?
– Да что ты, босс. Как можно.
– Ну, тогда тебе лучше его отыскать.
– Да, босс.
– И еще.
– Да, босс?
– Выясни, кто довел до него эту утечку, и убей его. И, бро, если ты в три дня его не разыщешь, я убью тебя.
Молчу и жду, пока он повесит трубку.
Бомбоклат. Дерьмо.
Не знаю, думаю я это или говорю вслух. Дочка моя так и спит, пустив мне на правое колено слюнку. Только что исчез Тристан Филипс – тот самый раста, что, по сути, начертал карту замирения и возглавлял Совет единства. Такие вот дела. Остается добавить его к таким, как Хекль. Мертвый или нет, но он однозначно исчез. А Питер Нэссер, при всей своей тупости, от этого не поумнеет. До меня только что доходит, что одного звонка я недосчитываюсь. Его просто не было. От человека, который не опаздывает никогда. Ни-ко-гда.
Пять минут задержки.
Семь.
Десять.
Пятнадцать.
Двадцать.
Тони Паваротти. Я поднимаю трубку и слышу гудок, кладу ее обратно, и тут раздается звонок.
– Тони?
– Нет. Это я, Ревун.
– О. Чё надо?
– У тебя там чё, муравьишки чешутся в штанишках?
– Откуда ты знал, что я не сплю?
– Да все знают, что ты не спишь. Ты сейчас бдишь.
– Чего? Ты… Ладно, поздняк метаться. Уйди с линии, я жду звонка.
– От кого?
– От Паваротти.
– А когда он должен позвонить?
– В одиннадцать.
– А, так оно уж протикало… Значит, уже не позвонит. Если б в одиннадцать, то он и позвонил бы в одиннадцать. Ты ж знаешь, как у него заведено.
– Я то же самое думал.
– А с чего он должен был звонить тебе так поздно?
