Мул все не перезванивал, и я принялся бродить по квартире, будто депрессивный робот, проверяя вещи. Уборщики с Небес поработали на славу. Новая краска, новый ковер — видимо, тяжело было удалить пятно и прилипшие останки «щенка свастики», даже еда в холодильнике, хотя совершенно не готовая к употреблению и дурацкая. Кто-то очень плохо прочел мое личное дело, если они решили, что я сам себе поджарку приготовлю. Однако какой-то гений оставил в холодильнике непочатую бутылку водки. Хорошей, кстати. Так что после часа ожидания звонка от архангела-супервайзера и поисков музыки в моей коллекции, такой, чтобы от нее не было мозгового зуда — я становился взвинченным даже от «Кайнд оф Блю», если вам это что-то говорит, я сдался и открыл бутылку. Доброе начальство предоставило мне билет первого класса в забвение, а единственной альтернативой было сидеть трезвому и раздумывать, как я все облажал — про Каз, про Сэма, про большую пустоту, в которую превратилась теперь моя жизнь. И решил, что будет невежливо не принять приглашение от Небес.
Спустя сутки, плюс-минус пара часов, после хорошего запоя и череды кошмаров, таких, что я их даже пересказывать не буду, я снова оказался на Планете Квартира, с легким похмельем, более-менее трезвый и с потребностью что-то делать, чтобы не свихнуться окончательно и бесповоротно. Это не было болью в сердце, той, которая была у меня в первые два раза, когда у меня отняли Каз. Наверное, у меня уже сил не было на такое. Может, я наконец-то смирился с тем фактом, что вселенная меня ненавидит. Я ощущал себя машиной с почти пустым баком, чихающим мотором, еще едущей, но скоро инерция кончится, и я встану посреди огромного-огромного небытия. Пока этого не случилось, я мог думать лишь о том, чтобы двигаться вперед, даже если в этом не было никакого смысла. Оставались моменты, которых я так и не понял, и я решил, что могу, по крайней мере, удовлетворить свое любопытство, пока еще хоть немного сил есть.
Я позвонил мальчишке и назначил ему встречу в «Циркуле», надеясь получить от него некоторые из ответов. Я все еще не понимал, почему я вообще жив и на свободе, а не заперт в Небесном эквиваленте изолятора строгого режима.
К моему шоку и ужасу, я выяснил, что почти все остальное было исправлено и вернулось в нормальное состояние (если такое было вообще возможно). Поглядев на стоянку у дома, я увидел все тот же желтый ужас, на котором я ездил в последнее время, полученное от Темюэля такси. Видимо, вселенная припасла для меня еще парочку усмешек. Но один взгляд на эту машину приводил меня в депрессию, и я пошел пешком.
Когда я пришел, Клэренс уже был на месте. Вместе с изрядным количеством завсегдатаев, которые, хотя это могло мне и казаться, старательно делали вид, что не смотрят на меня со жгучим любопытством. Единственным, кто вел себя нормально, был бармен Чико, который приветственно буркнул, сделал мне водки с тоником и принялся снова натирать бокалы полотенцем.
— Я действительно рад, что ты мне позвонил… — начал Клэренс, но я поднял руку.
— Момент.
Я опрокинул полстакана.
— О'кей, так лучше. Итак, ты говорил?..
Он поглядел на меня взглядом, слишком похожим на взгляд Сэма, может, чуть более неодобрительно.
— Тебе не надо этого делать, Бобби.
— Чего? Пить? Хрена. Слушай, просто скажи, что тебе известно, не приправляя это соусом радостей.
Я заговорил тише.
— Что произошло? Энаиты реально больше нет? Мертва?
— Не мертва, но была под следствием на Небесах, уж точно. Они заморозили ее в большом синем блоке… не знаю чего. И забрали. Я слышал, что ее уже судили и приговорили.
— Что? Судили? В смысле, у них был настоящий суд — самый крутой за последние столетия? Публичный?
— На Небесах? — фыркнул Клэренс. Похоже, он немного заразился моим цинизмом. — Нет. Но знают об этом все.
Я оглядел бар, где все знали то, чего не знаю я. Они выглядели так, будто это их вовсе не беспокоило, но это определенно беспокоило меня.
— А что с Мулом? Почему он мне не звонит?
Клэренс пожал плечами.
— Не знаю. Я не слышал ничего официального о нем и не видел его. Но он все так же возглавляет отдел Сан-Джудаса, насколько я понимаю.
— Блин. Они просто собираются замести под ковер всю эту историю с Энаитой. Ты писал рапорт?
— Рапорт? — переспросил он с невеселой улыбкой. — Меня допросили все Следователи Небес, наверное. Хотели знать все. Абсолютно все.
— Блин. И еще раз блин. Что ты им рассказал? Ты рассказал им…
Я огляделся. Никто не обращал на нас внимания, кроме Тедди Небраски, приятеля Моники, который, как обычно, глядел на меня так, будто хотел что-то сказать. Я не очень-то хотел говорить что-то в ответ, так что отвернулся.
— Ты рассказал им о Каз?
— Нет, — ответил он и нахмурился. — А они не спрашивали. Не знаю почему. И не спрашивали про твое путешествие в А-первая-буква-твоего-имени, тоже. Хотели знать все про твой… конфликт, так они это назвали, конфликт с Энаитой.
Я уставился на него. С Клэренсом такое дело, что никогда не поймешь, говорит ли он штуки типа «А-первая-буква-твоего-имени» в шутку, или он действительно воплотившийся в ангела священник.
— О'кей, тогда еще. Какого хрена я на свободе? Почему команда зачистки столько возилась, чтобы привести в порядок мою квартиру и даже положить в холодильник свежайшую ерунду, которую я все равно жрать не стану?
— Я не знаю, Бобби. Думаю, это… думаю, это уже не про нашу честь теперь. Нам просто придется ждать, пока Небеса не решат, что делать.
— Ждать, — сказал я. — Ненавижу.
Тедди Небраска, судя по всему, тоже решил, что ненавидит ждать, и наконец сделал главный ход. Клэренс и я увидели, как он встал из-за стола.
Мальчишка тоже встал.
— Пойду возьму себе еще чая со льдом.
— Привет, Бобби, — сказал Небраска. — Можно тебя на пару слов?
Меня раздирало от любопытства. Почему Клэренс пошел через весь зал за напитком, в котором ни капли алкоголя, и что такого Небраска от меня хочет. Я не слишком хорошо его знал, но часто видел его с Моникой. Он хорошо одевался, даже слишком хорошо, так, что несколько десятилетий назад он, наверное, ходил бы в костюме из белой панамской шерсти и соломенной шляпе.
— Ага. Конечно. Присаживайся.
— Благодарю.
Он зашел в наш закуток и сел. Интересно, не получилось ли так, подумал я, что начальство и у него обо мне спрашивало, как у Уолтера Сандерса, но он только сейчас набрался смелости, чтобы рассказать об этом (когда это уже не имело никакого значения).
— Чем могу быть полезен? — наконец спросил я.
— Ну, Бобби, я всегда тобой восхищался…
— Пожалуйста. Сегодня в особенности, у меня голова болит от такой ерунды. Я уверен, ты классный парень, Небраска. А я — не очень. Так что, давай ближе к делу.
