Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
Он проснулся после полудня, решительно собрал вещи и зашагал к переправе. Осеннее солнышко лениво сеяло лучи через редкие еще облака, намечающие завтрашний дождь, грозящий перерасти в затяжное ненастье. Оно уже почти не грело, но играло на сухом глянце лиственного многоцветия, давая возможность оценить это великолепие в последний раз.
Дождь смажет краски, ветер раздергает пестрый шелк крон, глухая облачность погасит горящий глянец. Ничего, насмотрится сегодня, а с завтрашнего дня будет много дел, и взгляда станет некогда бросить по сторонам. Сперва надо проверить, что случится с холмами, когда вода уйдет, не нужно ли переносить село, не высохнут ли колодцы. Потом поправить к пахотному делу бывшие болота к северу от Агриса. Глянуть лес, недавно еще гнилой, подняться к старым топям на севере, изучить их. Далее – Амит, там дел невпроворот, хоть бы с самым необходимым управиться до холодов. В зиму он уйдет через западные болота на побережье, там прежде были земли рода Крёйн, кстати. Надо посмотреть, что можно сделать для Ларха и его немногих соплеменников, тех, кто выжил из народа туннров. А весной можно вернуться ненадолго домой, мама ждет и степь тоже.
Работы хватит на много лет. На всю жизнь, и даже не одну, тосковать и грустить будет просто некогда, он об этом позаботится. Когда его Тин станет айри, ей должно быть приятно смотреть на мир без старых язв и болячек.
* * *
Когда свет погас, я повисла в странной окончательной пустоте. Даже ступеней лестницы смерти тут не было. Предел дракона ускользал от слабеющих чувств, делая окружающее мучительно-расплывчатым. Впрочем, до реальности отсюда и не добраться.
А потом сверху, из невозможной дали, стала падать звезда. И чем ближе и ярче она разгоралась, тем яснее и плотнее становился мир вокруг, проступая из пустоты. Наконец звезда упала на мое лицо каплей дождя, и мир взорвался, с треском раздаваясь, меняясь, выворачиваясь. Я стала крохотной и безразличной, спеленутой вывернутым покровом, а вокруг бушевала радость, полная невозможно ярких красок, незнакомых ощущений, для которых нет ни названия, ни описания. Она захлестнула меня, оглушила, ослепила, а потом поглотила и изменила.
Золотые крылья распахнулись, ввинчивая гибкое тело в водоворот и выталкивая его из узкого жерла колодца. Последняя предутренняя звезда растворялась в светлеющем перламутре междумирья, выпуская дракона в явь. Над миром смеялось высокое лохматое солнце, сияющее всеми цветами спектра, его корона лучилась и трепетала, в небе скользил огромный, радужно-переливчатый Великий старейшина всех драконов Релата, и волна восторга свободы меняла серую явь.
Вода уходила валами, оттесненная в солнечную сторону, радужная волна рушила темные преграды зла, и оголенное гнилое болотное дно скатывалось убогой дерюжкой, на его месте проступали и уплотнялись, врастая в густеющий вереск, золотые, как моя шкура, сосновые стволы.
Утопая в вереске, там, на земле, стоял маленький и забавный айри. Кажется, он хотел поговорить, звал и даже бросил вверх странное бессмысленное слово – «тиннара». Мне? О чем можно говорить с ними, лишенными полета, ограниченными в обзоре кругом близкого плоского горизонта?
Я рванулась вверх, где небо становится сперва фиолетовым, а затем густеет тьмой пустоты, где звезды колют глаза своими лучами, а прохлада приятно освежает чешую, меняющую цвет в яростном солнечном сиянии, не затененном туманами мира.
И упала вниз горящей искрой, пронизывая горную толщу и ныряя в недоступные иным существам туннели под хребтами, где так забавно, где я могу ощутить тепло глубин. Потом пронеслась над бронзовой сушью пустыни и рухнула в океан, пеня волны и приникая к дну, из озорства сшибая хвостом кораллы, загоняя в водовороты испуганных радужных рыб.
Мир полон игр и веселья.
Можно лететь за восходом, ни на миг не отставая, наблюдая его движение над горами, равнинами, опаловым океаном. Или опередить солнце и настичь закат, делая его бесконечным.
Нырнуть в ночь, погрузиться в туман, позволить сиянию высотных гроз украсить крылья. Играть в пятнашки с молниями и купаться в дожде, кататься на узких спиралях морских смерчей или скользить по гребням пенных волн.
Жизнь соткана из радости.
Была.
Пока то же странное слово не настигло меня над снежными хребтами. И ударило болью, которую закованные в безупречную броню драконы не ведают. Поймало и потянуло вниз, к земле. В серую скучную осеннюю ночь, полную невнятного тумана. К плоскому неглубокому озеру, совсем неинтересному и маленькому, к высохшей тоскливой реке.
Он оказался даже не родич, не айри, а просто человек. Странным словом тиннара он называл меня, и в звуках чудилось что-то неуловимо знакомое, ускользающее и оттого беспокойное. Захотелось оказаться подальше, в безоблачном и уютном месте, где много солнца и покоя. Он вслед пожелал мне счастья, которого прежде было вокруг очень много, я в нем купалась. И словно украл весь океан праздника. Не было больше света, достаточно яркого и забав, дарующих обычную радость. Звезды больше не пели льдинками, новые глубины казались похожими на уже виденные, отчего океан выглядел унылым.
Я нырнула в северную метель, шуршащую по шкуре искрами сияния. Проскользнула по застывшей воде, ушла в темные проруби меж глыбами, устроила логово в призрачных пещерах плавучего льда, любуясь танцем красок в темном небе нескончаемой зимней ночи. Бесполезно.
Умчалась на юг, где цветы огромны, зелень переливчата, а перья птиц сияют удивительными оттенками, недоступными убогому зрению айри, водопады поют, а грозы яростны и благодатны. Но радость не возвращалась.
Мир слился в полосы сияния, я металась над ним в поисках места, где спрятался мой утраченный покой, раз уж погасла радость. Но червь смутного сомнения засел внутри, где-то под гребнем, и не давал ни мгновения отдыха. В конце концов он загнал меня к мертвому разлому высохшего озера, некогда большого, но уже давно спекшегося коростой истресканного ила, в изгиб пыльных донных скал под корнями древней береговой линии. Дожди хлестали не переставая и скоро превратили окружающий мир в сплошную взбаламученную грязь, медленно подступающую к лапам. Но здесь, в немолчном шуме капель, мое беспокойство дремало, а при первой же попытке сдвинуться оно вновь царапало, зудело, ныло, лишая и крох удовольствия. Приходилось терпеть и, замерев, смотреть на подступающую воду, находя хоть малую забаву в её подъеме и постепенной очистке. Вот уже хвост накрыли тонкие волны, золотые над чешуей. Лапы расслабились в мелкой воде. Вместе с ней поднимался покой, и я задремала, убаюканная дыханием новорожденного озера.
Мне виделась крупная лунно-белая жемчужина, лежащая в ладонях узорной раковины. Постепенно створки сходились, щель становилась все уже, свет едва пробивался сквозь неё. И уходил вниз, падал на изломанные тени ступеней, по которым в невозвратную даль спускалась, легко пританцовывая, тоненькая девичья фигурка. В ней жила радость, которую я так долго и безуспешно искала.
Створки сошлись, свет угас.
Пробуждение оказалось отвратительным.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
