Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
– Но у меня есть власть!.. – возопил Меченый тонким криком раненого зайца. – У меня есть «ядерный чемоданчик»!.. Я – Президент ядерной сверхдержавы!..
– Ты?.. Чемоданчик?.. – Истукан перестал кричать, засунул в рот два пальца и разбойно свистнул. На его свист появился служитель. – Пойди пригласи этого боцмана рыболовецкого флота с его кошелкой!..
Появился моряк в черной форме с серебряными погонами. Он держал в руке символ президентского могущества, черный чемоданчик.
– А ну-ка открой! – приказал Истукан.
Моряк положил чемоданчик на пол, у ног Меченого. Вскрыл замок, отворил крышку. И там, где еще недавно находилась сложная электроника с красной клавишей, способной запустить армаду тяжелых ракет, направить их на столицы Америки и Европы, теперь лежал мокрый купальник президентской жены и маленькая крымская ракушка.
Меченый давился слезами. Ссутулился над столиком, водя по меловой бумаге золотым пером. Писал отречение.
* * *
Памятники переговаривались каменными голосами, обменивались бронзовым шепотом, перемигивались алебастровыми глазами. Маяковский на Садовом кольце говорил Горькому у Белорусского вокзала:
– Вы слышали, Алексей Максимович, что они сделали с Феликсом Эдмундовичем? Жгли грудь автогеном. Обливали нечистотами. Повесили на железных тросах. «Делать жизнь с кого? С товарища Дзержинского?»
– Я давно предупреждал вас, Владимир: «Буря, скоро грянет буря!» Над всеми нами нависла реальная опасность разрушения, переплавки, осквернения. Не стану скрывать, мне бы хотелось сейчас оказаться на Капри.
Рабочий и крестьянка у ВДНХ прятали за спины серп и молот.
– Дуся, тебя в НКВД будут спрашивать: «Кто вывел на демонстрацию?» Отвечай: «Пошли прогуляться, газировку попить, а тут подвернулось». Может, они рабочих и крестьян не тронут? У меня же не оружие – простой молоток!
– А чего мне врать-то, Микола! Ты меня и повел. Не хотела идти, а ты заставил. Держишь меня при себе, как женщину Востока. А может, мне желательно познакомиться с товарищем Энгельсом. Складный такой мужчина. Он мне знак сделал, по спинке погладил.
Скульптуры вооруженных солдат, матросов и ополченцев, что в метро на «Площади Революции», притаились в нишах:
– Братки, – сипел простуженно революционный матрос. – Может, свистать всех наверх? Рванем и выручим товарища Дзержинского?
– Не время, – осаживал его прокуренный ополченец. – Надо тихонько, околицей, огородами, и в леса. Переходим к партизанской войне.
– Не пойду, – устало произнесла санитарка в косынке. – Я же баба. Мне семью заводить надо.
Алебастровые академики на фасадах сталинских зданий, балерины на пуантах, студенты с раскрытыми книжками робко жались друг к другу:
– Но интеллигенцию они не станут трогать. Мы больше всех пострадали от деспотии Советов. «Кампания против космополитов», «Дело врачей», «Суд над генетиками». Если они действительно демократы, то должны сохранить цвет нации.
– Это он во всем виноват! – указывал нагайкой на памятник Свердлову царский казак, разгонявший демонстрацию у метро «1905 года». – Тогда не добили жидов, хоть теперь добьем!
– Товарищ, – говорил один памятник Ленина другому. – Мне кажется, нужно немедленно собрать Политбюро и вынести постановление об уходе товарища Ленина в подполье. Мы не можем оставлять его на растерзание врагам. Я слышал, существует чудовищный план растопить его в плавильной печи и отлить из полученного металла памятник Николаю Второму.
– А я слышал, товарищ, что металл, из которого я сделан, хотят отдать православной церкви на отлитие колокола. Что лишь подтверждает закон круговращения вещества в природе. Ибо я был отлит из меди большого колокола, переданного прихожанами Вологды в дар революции.
– А где товарищ Маркс? Не вижу товарища Маркса! – патетически вопрошал памятник Юрию Гагарину из нержавеющей стали, приставший на цыпочки, озирающий с высоты Москву.
– Спрятался, – мрачно ответил Тимирязев на Тверском бульваре, кивая в сторону Театральной площади, где стояла огромная каменная глыба, в сердцевину которой, как в пещеру, забился Маркс.
– Суки!.. Гады!.. Фашисты!.. – захлебывался гипсовый летчик в комбинезоне, летных очках, с планшетом, ненавидя захватчиков, готовый направить подбитую, пылающую машину в мастерскую известного скульптора, где уже лепились скульптуры царей, генерал-губернаторов, царских министров-вешателей.
– А я считаю, спорт был, есть и будет. Спорт вне политики. Это здоровье нации, – спокойно рассуждала девушка с веслом, чьи проступавшие сквозь купальный костюм гипсовые соски облюбовали для отдыха два воробья.
– Дорогие братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои, – памятник Сталину у Кремлевской стены говорил негромко, с сильным грузинским акцентом. – Решение, которое вы сейчас услышите, далось мне нелегко. Политбюро и Государственный комитет обороны приняли постановление об эвакуации памятников за Урал, в районы Западной и Восточной Сибири. Эвакуацию начать сегодняшней ночью, пешим порядком. Ответственным за выполнение плана назначается князь Юрий Долгорукий, которому предписано передать своего коня в штаб обороны столицы. Я лично, а также памятник Александру Суворову, памятник молодогвардейцам, но без Александра Фадеева, памятник пролетарию с камнем у метро «Краснопресненская», все скульптуры, носящие оружие, остаются в Москве и начинают борьбу за столицу. Каменные танки с Академии имени Фрунзе, бронзовые пушки у Дома Советской Армии, а также доспехи и шлемы с Триумфальной арки должны быть немедленно стянуты к Кремлю. Сюда же, в качестве артиллерийской тяги, должны поступить конь Юрия Долгорукого, квадрига с Большого театра и вся упряжка с Триумфальной арки. Не унывайте, товарищи, и на нашей улице будет праздник!
Слова вождя ошеломили памятники. Они оцепенели, несколько минут никто не мог пошевельнуться. Первым, опираясь на клюку, сошел с постамента Горький. Его примеру последовали Маяковский и Фадееев. Затем доска с дома Федина, барельефы Демьяна Бедного и Новикова-Прибоя. Следом тяжелой, тесно сдвинутой толпой двинулись памятники Ленину, поднятыми руками указывая верное направление. Энгельс толкал перед собой каменную инвалидную коляску, в которой опять появился Маркс. Стахановцы, колхозники, спортсмены, женщины с детьми на руках, ученые с крутящимися вокруг пальца электронами – все двинулись через Москву, к шоссе Энтузиастов, на восток, увлекая в свои ряды бетонных оленей с опушек пригородных парков, лепных медведей с дорожных обочин. Уходили дальше и дальше, в туманы подмосковных лугов.
Не повиновались приказу вождя лишь прекрасные девы на фонтане «Дружба народов». Золотые, сияющие, словно языческие богини, держали на головах блюда с виноградом, урюком, яблоками. Окружили шаловливым хороводом памятник Достоевскому, который, в больничном халате, в шлепанцах на босу ногу, прижимал руки к худой груди, взирал на танцующих красавиц, молитвенно восхищаясь: «Господи, неужто я прав и впрямь красота спасет мир?»
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
