мать твою, молчишь? Отвечай, не раздумывая – да? Нет? Ну?
– И что?
– Потом менял в двадцать один год?
– Допустим…
– Что «допустим»? Тебе этот вопрос кажется настолько интимным, что ты боишься на него ответить конкретно? Спрашиваю прямо – у тебя есть паспорт? – на это наш сломанночелюстной захватчик осторожно кивнул. Два пистолета продолжали смотреть друг на друга. – А СНИЛС есть? Вспомни – такая заламинированная картонка за обложкой паспорта. Есть?
– У меня и водительшкие права ешть! – чуть ли не с вызовом ответил преступник. – И что?
– Отлично! – обрадовался Соломонов. – Вспомни, что там написано в разделе: ИМЯ? Вспомнил?
– К чему это ты клонишь? – прищурился усатенький.
– К тому что бы ты назвался, осел! Назовись! Кто ты, мать твою, за фраер! – неожиданно закричал Константин Олегович. – Как к тебе обращаться? Кто ты? Кто, мать твою, ты такой?
– Жови меня Женей, – ответил круглолицый и свободной рукой поправил видеокамеру на лбу. – Мое имя Евгений Быю… Бый… Быю…, – он несколько раз повторил свою фамилию, изводя язык в потугал выговорить букву «р» и ему это в конце-концов удалось-таки. – Брюквин! И я пришел на эту фабрику, чтобы легко и непринужденно вжять некую шумму денег из фабричной кашшы!
– Постой-ка – постой-ка, – перебил его Соломонов. – Мне это померещилось, или ты сейчас сыграл на публику? К чему этот официоз? Ты патологический актер или ты снимаешь все на камеру, что у тебя на лбу? Ну точно, мать твою! У тебя на лбу ведь ни лазерный прицел? Это видеорегистратор, да?
– Как бы то ни было, но я жнаю, что именно за этим же шамым пришел и ты! Ты ведь управляющий? Ты Шоломонов?
– Управляющий? Женя Брюквин, мы не в гостинице! – усмехнулся Константин Олегович. – Моя должность – заведующий производством! А насчет денег… Видишь-ли, мать твою, какая странная ситуация произошла… Ты сейчас прикинулся дурачком и требуешь с меня деньги, при том что именно я намереваюсь эти деньги отобрать у тебя!
– У меня?
– Мне почудилось что ты удивился.
– Если бы у меня были деньги, какого хера я бы жвонил тебе и жвал тебя щуда? – выпалил Брюквин.
– Хм… Согласен… Нелогично… Но, мать твою, и я бы не стал с тобой встречаться, если бы держал бабло при себе!
Оба замолчали, размышляя над сложившимся клинчем, а Вайнштейн переглянулся с девушкой Любой и увидел, как она, объятая ужасом, пялится в одну точку, совершенно не замечая происходившей на ее глазах абсурдной сценки из «Летающего цирка Монти Пайтона». Никита и сам был просто объят страхом за свою жизнь, но его опасения вытикали от вида оружия в руках мужчин и от происходящей в цеху чертовщины, а страх Любы основополагался на чем-то еще, во всяком случае она увидела где-то за спиной у Соломонова нечто такое, что затмило собой даже ту смертельную опасность, что предсталяли собой двое целющихся друг в друга людей. Господи, что может быть смертоноснее оружия? Вайнштейн хотел посмотреть в ту сторону, куда рассширенными от ужаса глазами смотрела Люба, но для этого ему нужно было повернуть весь свой корпус, а Никита очень боялся даже пошевелиться.
– Так… – тем временем произнес завпроизводством Соломонов, обращаясь к стоящему напротив пижону. – Если бабла у тебя нет, то ты считаешь, что оно у меня. Значит, мать твою, ты не грохнешь меня. Ибо, грохнув меня, ты навсегда заткнешь мне глотку и никогда не узнаешь где деньги.
– И ты не выштрелишь в меня по той же причине, – ответил наш захватчик.
Они поймали взгляд друг друга и словно по команде перевели оба своих пистолета примерно на сорок пять градусов вниз. Теперь пистолет Брюквина был нацелен Соломонову точно в член, а его собственный половой орган оказался под прицелом начальника производства. В мгновение ситуация в корне изменилась.
– Я отштрелю тебе яйца, мудак! – прорычал Брюквин.
– Рискни, мать твою!
– Отштрелю! Лучше шкажи, где шпрятал бабло!
– Признайся, что боишься выстрелить, потому что мой палец дернеться и механически выстрелит в ответ!
– Не боюшь! – заявил Брюквин и сплюнул кровь. – Я ничего не боюшь!
– Так стреляй же тогда, черт тебя побери, твою мать! – почти крикнул Соломоново и зверски улыбнулся, ощетинив все свои прекрасные белые зубы. – Ссышь!
– А ты шам не штреляешь! Чего ты ждешь?
Вайнштейн с трудом сглотнул застрявший в горле ком. Сколько может продолжаться эта странная дуэль? Они оба реально готовы выстрелить, он видел это по их решительным взглядам и давно бы саданули, если бы не опасались ответного выстрела в собственные яйца.
– Гони бабло! – рычал один.
– Ты гони! – не сдавался другой.
А девушка Люба, преисполненная решительности в моменты моего спасения, совсем выпустила дух. Она таращилась на что-то за спиной у Соломонова и шепотом повторяла одни и те же слова: «Посланец из мира мертвых!», «Призрак!», «Что я наделала?», «Анюшечька, Анюша, убереги меня от него!», «Призрак вернулся!». Воспользовавшись моментом, когда круглолицый захватчик вел словесную перепалку с Соломоновым Вайнштейн тихонечко перевернулся на другой бок и всмотрелся туда, куда пялилась Люба. И увиденное им, окунуло его в новый ледяной омут практически смертельного страха. Слово «призрак», употребимое девушкой Любой подошло к увиденному лучше всего и у Никиты непроизвольно отвисла челюсть. Со стороны он выглядел как полный придурок, но сейчас ему до этого не было никакого дела. Вайнштейн вздрогнул и непроизвольно прижался к маленькой девушке. Они оба смотрели на воскресшего из мертвых человека – на Николая Авдотьева.
Около полутора лет назад Никита Вайнштейн лично потратил немало нервов и времени, чтобы обучить криворукого Авдотьева обращаться с подаренным ему айфоном. В его задачи входило научить человека, до того времени никогда не державшего в руках даже обычного кнопочного телефона делать фотографии и отсылать их на определенный электронный адрес, который Никита завел исключительно для принятия этих снимков. Ох, скольких усилий это стоило Вайнштейну! Сейчас ему даже вспоминать не хотелось, это был каторжный труд – всеми правдами и неправдами заставить Авдотьева работать разведчиком на родном пердприятии. И трудность состояла ни сколько в полном отсутствии способностей к обучению даже примитивным навыкам фотографирования на айфон, сколько в неожиданном для Вайнштейна авдотьевском вероисповедании, которое, как оказалось, было не подвластно ни каким мерам воздейсвтия извне. На этого старичка не действовали ни уговоры, ни материальные блага, к которым он был столь же равнодушен, сколь был упертым руководитель отдела развития ООО «Орфей», и по совместительству шеф Никиты – Владимир Нильсен, утверждающий, что только Авдотьев не вызовет в цеху «Дверей Люксэлита» ни малейших подозрений. Потому что все знали, что старик ни использует ничего
