большой черной машине. Съездим поужинаем, а потом сходим в кино или куда хочешь. Отказы не принимаются, — поставил я в известность.
— Мне надо заехать домой, переодеться… — начала она.
— Ты и в этом выглядишь великолепно, — прервал я и, чтобы не сказала лишнее, сразу пошел к выходу.
Спиной чувствовал ее взгляд, счастливый и тревожный одновременно.
141
В девятнадцать пятьдесят пять моя машина стояла напротив входа в торговый центр «Париж». На переднем сиденье справа лежал букет алых роз, завернутых в газету «Ницца-мате». Другой оберточной бумаги, не говоря уже о целлофане, здесь нет, даже для богатых.
Ровно в восемь я вышел из машины и встал на тротуаре возле правой передней дверцы. Продавцы начали выходить минут через пять. В основном это были девушки и молодые женщины. Заметив меня, тихо обменивались мнениями и хихикали. Как предполагаю, я не первый на этом боевом посту и не последний. Алиса Леруа вышла вместе с тремя ровесницами, наверное, подружками. Они обязаны были увидеть ее триумф.
Я открыл правую переднюю дверцу, взял с сиденья букет роз, вручил молча.
— Ах, какая прелесть! — воскликнула восхищенно Алиса и повернулась так, чтобы подружки и все-все-все оценили подарок.
Если тебе не завидуют, ты никто и даже ничто.
Закрыв за ней правую дверцу, я сел за руль и спросил:
— Куда поедем ужинать?
— Я знаю хороший ресторанчик в Ларвотто. Там вкусно и недорого, — ответила она и взяла на себя роль навигатора.
Ехать надо было минут пять на малой скорости. Чем хорошо или плохо Монако, так это своим мизерными размерами — километра три в длину и полтора в ширину. В какую сторону ни пойди, самое большее через полчаса окажешься заграницей. Как мне рассказал портье, сейчас страна делится на три части: Монако (Старый город) на скале, где находятся дворец князя Ренье Третьего из рода Гримальди, занявшего престол девятого мая этого года, правительственные учреждения и дома местной элиты; Монте-Карло с казино, кормящем всех восемнадцать с чем-то тысяч подданных, оперным театром, кварталами местного среднего класса и понаехавших богачей и единственным пляжем; Ла-Кондамин, район порта, для сами понимаете кого. Насколько я помню, лет через пятьдесят в последнем районе будут жить вшивые миллионеры, а в двух первых — мультимиллионеры и миллиардеры. Во время Второй мировой войны здесь был всеевпропейский черный рынок. Мошенники и спекулянты всех мастей и национальностей заключали здесь сделки на поставки товаров между воющими странами. После войны все сгинули, и Монако сильно просело экономически. Сейчас здесь бедненько, скромно, цены ниже, чем в Париже и других крупных французских городах. Везде растут оливы, миндаль и цитрусовые. На улицах попадаются нищие.
Ресторанчик был с открытой деревянной верандой на краю обрыва. В зале заправляла полная белолицая черноусая дама лет пятидесяти, которой помогал худощавый юноша с тщательно выбритым смуглым лицом. Она поздоровалась с Алисой, спросила, как поживает мама.
— Мы иногда приходим сюда всей семьей, — рассказала девушка.
Я бы удивился, если бы все постоянные жители Монако не знали друг друга.
Нам предложили суп из мидий с вермишелью и зеленью. Основными блюдами были рагу из шести сортов рыбы и моллюсков и треугольные кармашки из теста, начиненные цуккини (маленькие кабачки) с яйцами или рисом. На десерт взяли лесную землянику в красном вине и фокаччу — сладкую лепешку с апельсинами, миндалем, изюмом и анисом. Вино было местное, как догадываюсь, с французских виноградников по соседству, но очень даже приличное. Разливали его из бочек и подавали в керамических кувшинчиках емкостью с пол-литра, как раз на двух человек. Я заметил, что аборигены, как и французы, в одиночку не едят.
Вино помогло нам справиться с эмоциональным штормом, точнее, разогнать его на полную, после чего уже не смущались, не боялись ляпнуть или сделать что-либо не то. Мы оба налегли на еду, а за десертом обменялись досье.
— Мой босс собирается поселиться здесь, чтобы не платить налоги, хотя до конца еще не решил. Сейчас подбирает дом. Пока ничего интересного не попалось, — продолжил я сочинять легенду о бедном шофере.
— Если он передумает, ты тоже уедешь? — огорченно спросила Алиса.
— Теперь уже нет. Разве что ты меня прогонишь, — успокоил я, заставив ее заулыбаться радостно.
— У нас тут плохо с работой. Многие во Францию ездят, — сообщила она.
— Найду что-нибудь. Я разносторонняя личность, — успокоил ее. — К тому же, в Ницце есть аэродром, а я в авиации служил во время войны.
— Ты был на войне? — заинтересовалась она.
— Меньше года на острове Новая Гвинея в Тихом океане, — признался я, не уточнив кем, и рассказал несколько баек о дивной дикой территории.
— Мои дедушки и бабушки оказались здесь после революции. Папины жили в Москве, а мамины в Воронеже. Они вместе эвакуировались из Крыма в Турцию, а потом большой группой перебрались в Монако. Папиным повезло. Вскоре по приезду сюда умер его дедушка, а по закону, если тут похоронен кто-то из родственников, его наследники получают гражданство. Мамины ждали десять лет. Папа закончил Марсельский университет по специальности инженер. Он был заместителем начальника железнодорожной станции. Погиб второго сентября сорок четвертого во время бомбежки, за день до освобождения. Мама учитель младших классов. У меня еще есть старший брат Николя. Он сейчас учится в Марселе на инженера. Мы с мамой и бабушками помогаем ему. Через год закончит, и поеду учиться я, — рассказал она о своей семье и поправилась: — Мы так планировали раньше.
— Поедем вместе в Марсель, — предложил я.
— Вот будет здорово! — обрадовалась она.
Мы покинули ресторанчик около десяти вечера. В кино идти было поздно.
Прокатиться за город Алиса не захотела:
— Я через коллегу-подружку передала маме, что вернусь поздно, но она все равно будет волноваться, потому что не знает, с кем я.
— Познакомь нас, — предложил я.
— Пока рано. Ее надо подготовить, — отказалась девушка.
И заезжать во двор ее пятиэтажки запретила. Зато не сопротивлялась, когда наклонился и поцеловал ее. Губы были мягкие, податливые.
— Завтра в восемь, — напомнил я.
— Угу! — радостно промычала она, словно боялась растерять вкус поцелуя, если разожмет губы.
Я проводил ее взглядом. Поворачивая за угол дома, Алиса Леруа обернулась и послала мне воздушный поцелуй. Она уже не совсем русская. Я в ответ по-американски блымнул фарами.
142
На следующий день после завтрака в отельном ресторане, я подошел к ресепшену и договорился с переездом в другой номер, в котором есть еще и кабинет. Выбрал на втором этаже, потому что на третьем, последнем, ночью было душно. За день низкое чердачное помещение нагревалось и до
