Майкл окинул Анну долгим взглядом: ее лицо, фигуру, одежду, волосы. Его взгляд остановился на синяке. Подойдя ближе, он изучил ушиб внимательным, профессиональным взглядом врача.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — Его тон был ровным, но не холодным.
Анна кивнула. В ней ожила безумная надежда. Неужели он рад ее приезду?
— Да, спасибо!
Но выражение лица Майкла было лишь маской, и по нему ничего нельзя было понять. В комнате повисла тишина. Анна плотнее запахнула розовый пиджак, стараясь, чтобы не была заметна разорванная рубашка. Она физически ощущала присутствие Сары рядом — та даже не шелохнулась. Молчание затянулось. Анна глубоко вздохнула. Она почувствовала, как внутри нее возникают слова, как они поднимаются против ее воли, выскакивают из ее рта, стремясь заполнить пустоту.
— Прошлой ночью на нас со Стенли напали бандиты. Их было человек шесть-семь, и все вооружены — мачете, ножами, копьями.
Сара резко обернулась и уставилась на щеку Анны.
— Что они с тобой сделали?
— Ничего. Что-то их напугало, и они сбежали. Они направляются сюда. Мы приехали, чтобы предупредить вас.
— Что им надо? — испуганно воскликнула Сара. — Откуда они?
— Они хотели забрать у нас «лендровер», — ответила Анна. — Мы не знаем, кто они. Стенли не понял, на каком наречии они говорят.
— Так значит, они направляются сюда? — переспросила Сара. — Ты уверена?
Внезапно она зажала рот рукой, словно испугавшись, что сказала лишнее.
— Да, мы видели, в какую сторону они пошли, — кивнула Анна.
Их взгляды встретились. Между ними проскочила искра понимания, но они обе молчали.
Сара закрыла глаза — в этом жесте можно было прочесть и тревогу, и облегчение. Майкл успокаивающе положил руку ей на плечо.
— У нас возникали проблемы в последнее время, — признался он Анне. Он говорил спокойно, тщательно подбирая слова. — С той стороны границы приходили бандиты, по старому невольничьему пути. Ситуация здесь весьма нестабильная.
— Они могут быть здесь уже к вечеру, — перебила его Анна. Как только она заговорила, ее охватило недоброе предчувствие. — Мы, конечно, прибыли сюда на машине, но проехать было очень сложно.
Взглянув в окно, она увидела, что «лендровер» теперь стоит под эвкалиптом, а вокруг него слоняются местные жители и сотрудники миссии, что только добавило ей беспокойства. Все выглядело слишком обыкновенным и безмятежным.
— Кейт, — внезапно вспомнила она. — Где Кейт?
— Ее здесь нет, — ответила Сара, — Она в школе-интернате, в Додоме.
Анна кивнула. В ней боролись облегчение и разочарование: Кейт в безопасности, но Анна ее не увидит. Она повернулась к Майклу.
— Где оружие?
Этот вопрос, похоже, застал Майкла врасплох — ответил он не сразу.
— Мы больше не держим оружия на станции.
Анна нахмурилась:
— Это еще почему?
— Мы решили, что лучше всего стоять на позициях пацифизма. Нам пришлось так поступить: невозможно нормально работать и одновременно постоянно готовиться защищать станцию с оружием в руках.
— Но ведь оружие все равно где-то здесь? Вы его спрятали? — спросила его Анна.
— Мы сожгли его — здесь, на территории больницы, — ответил Майкл.
Анна непонимающе уставилась на него.
— Даже твой «шеридан», который был тебе так дорог? Который ты с такой любовью чистил долгими вечерами?
Тень сожаления затуманила глаза Майкла, но его тон оставался непреклонным.
— Это был правильный поступок.
— У меня три… — начала было Анна.
— Нет. — Майкл поднял руку, чтобы остановить ее, когда она хотела повернуться к двери. — У нас такое правило: никакого оружия на станции. И нарушать его нельзя.
— Но эти люди опасны! — настаивала Анна. — У них у всех есть оружие, и они воспользуются им!
— Нас уже грабили, — пожал плечами Майкл. — И мы решили, что лучше всего — это сотрудничество. Мы, ввиду такого положения, теперь держим на складе только небольшое количество припасов. Остальное закапываем в землю в разных местах. А «лендровер» у нас всегда «поломан», — и он махнул рукой в сторону каминной полки, где лежали свечи зажигания. — Если те, кто вам повстречался, явятся сюда, все пройдет как обычно. Мы дадим им то, что им нужно. Никто не пострадает. И они уйдут.
— Но нельзя же рассчитывать на это! — Анна почувствовала, что ее бесит манера Майкла разговаривать — так логично, так уверенно, не давая возможности возразить.
Майкл покосился на порванную одежду Анны.
— Это станция миссии. Все знают, что это место хранит сам Господь. И, похоже, даже самые отъявленные преступники проникаются этой мыслью. Это не то же самое, что нарваться на них на дороге.
— Значит, ты будешь просто сидеть здесь и ждать, когда они придут, и надеяться на лучшее?
— Да, и молиться.
— Но ведь это безумие!
Майкл недоуменно уставился на нее. Затем его глаза угрожающе сузились.
— Что ж, именно так мы себя и ведем. Может, ты забыла об этом, но у нас есть правила, процедуры. Убеждения, в конце концов. И мы им следуем.
Пока Майкл говорил, Анна не спускала с него возмущенного взгляда. Она неожиданно поняла: они уже спорят не только о бандитах и оружии. Этот спор подпитывался давними и глубокими разногласиями.
«Не преклоняйтесь под чужое ярмо…»
Они снова оказались в хижине Мтеми. Анна снова стояла между двумя мужчинами. Воздух пропитали ревность и подозрительность.
«Пойдем со мной сейчас или останешься одна — навечно».
Анна уже тогда знала: Майкл никогда не говорит впустую. Он всегда поступает согласно своим убеждениям. Любовь не оправдывает слабости, и, несмотря ни на что, нужно поступать так, как должно. Личные отношения следует подстраивать под убеждения.
А если они не хотят подстраиваться… что ж, приходится расставаться.
Анна смотрела на свои руки, избегая взгляда Майкла. Он вызывал у нее смешанные чувства: гнев, негодование, боязнь осуждения, — но многие из этих чувств с течением времени потеряли накал. Однако осталась боль, которую усиливало упрямое и все еще страстное желание вернуть ту близость, которая некогда была между ними. Любовный треугольник, разорванный Майклом. И теперь та старая боль ожила; углы ее немного затупились, но сердцевина осталась такой же крепкой, как и прежде.
— Ты ведь сожалеешь о том, что я приехала, да?
Как только эти слова прозвучали в звенящей тишине, Майкл замер. Окаменел.
Анна ждала ответа, не решаясь выдохнуть. Спасение и погибель оказались на противоположных чашах весов.
