он и отбывал срок.
Но в тюрьме было много времени, и он потратил его на размышления.
И эти размышления привели к некоторым решениям.
Он вышел на свободу, проведя половину своей жизни в тюрьме.
И не собирался больше терять ни секунды на глупости.
Как же мне повезло.
— Ясно, — услышала я голос Грея и оглянулась через плечо, видя, как он с мобильным у уха идет на кухню, глядя на свои ботинки. — Ясно, — повторил он, остановился у противоположной стороны стола, поднял руку, обхватывая себя сзади за шею, и, видя его позу, я почувствовала дискомфорт. — Понял, — прошептал он. — Да, спасибо, мужик. Пока.
Закрыв телефон, он пристально уставился на него, опустил глаза, когда сунул его в задний карман, а затем медленно поднял голову и посмотрел на меня.
Один взгляд на его лицо, и во мне все замерло, я остолбенела.
— Айви, вымой руки, — мягко приказал Грей.
О, Боже.
О, Боже.
Только не сегодня, не за три дня до Рождества.
— Миссис Коди? — прошептала я, и Грей покачал головой.
— Нет, детка. А теперь вымой руки, ладно?
Когда я не пошевелилась, застыв на месте, Хут обхватил меня за предплечье и пробормотал:
— Вымой руки, красавица.
Я посмотрела на него, потом на тесто. Сняла с рук комочки, подошла к раковине и вымыла их.
Вытирая руки, я повернулась и чуть не врезалась в Грея. Я едва успела развернуться к нему полностью, как его ладони легли по обе стороны моей шеи, он наклонился и его лицо оказалось напротив моего.
— Сразу, хорошо? Я скажу тебе это сразу.
О, Боже.
— Грей... — прошептала я.
— Звонил Лэш. Он получил известие. Тело Кейси нашли неделю назад в Окленде. Его убили выстрелом в голову. Копы не знают, почему. Ведется расследование.
Я уставилась на него.
— Айви.
Я продолжала смотреть на него.
— Детка, — прошептал он, сжимая ладони.
Кейси.
Меня пронзили рыдания, я закрыла глаза и опустила голову.
Грей убрал руки от моей шеи и крепко меня обнял.
Я сделала то же самое.
Мой брат.
Мой Кейси.
Теперь действительно мертв для меня.
Я всем телом содрогнулась от очередного всхлипа и почувствовала, как мои волосы отвели в сторону, а затем большая теплая ладонь моего отца обвилась вокруг моей шеи сзади.
И я стояла в теплой кухне, где играла рождественская музыка, вокруг меня пахло лавровым листом и розмарином, в надежных объятиях двух мужчин, которые меня любили, пока я оплакивала другого мужчину, который любил меня и был для меня всем.
Пока его не стало.
*****
Одиннадцать месяцев спустя…
Послышался шум, я открыла глаза, кругом было темно, и рука Грея крепче обняла меня.
— Твоя очередь, — пробормотала я в темноту.
— Ага, — пробормотал Грей в ответ, подвинулся, поцеловал меня в плечо и слез с кровати.
Я притворилась, что снова засыпаю.
Но так и не заснула.
Я сделала то, что делала всякий раз, когда наступала его очередь.
Подождав немного, бесшумно выскользнула из постели, на цыпочках вышла из спальни и прошла в другую комнату, которая раньше была кабинетом Грея, когда его кабинет заняла бабушка Мириам.
Теперь здесь находилась детская.
Свет проникал через открытую дверь, и я бесшумно подошла к ней, в этом у меня было много опыта.
Приглядевшись, я увидела своего мужчину в светло-голубых пижамных штанах на завязках, с великолепной обнаженной грудью, сидящего и раскачивающегося в кресле-качалке с нашим маленьким сыном, Холтом, на руках, Грей прижимал бутылочку к его маленькому ротику.
Имя Холт было моей идеей. Холт Коди — единственное имя, которое я могла придумать, которое звучало бы более по-ковбойски, чем Грейсон Коди.
Мне нравилось.
Грей считал меня сумасшедшей, но не сопротивлялся.
Некоторое время я наблюдала, думая, что почти все, что делал Грей, — ходил, разговаривал, работал, спал, дышал, — выглядело горячо.
Но не было ничего горячее, чем наблюдать, как он кормит нашего сына.
Как только я налюбовалась, на цыпочках вернулся в нашу кровать.
И, как обычно, я крепко спала, когда мой муж вернулся ко мне.
*****
Четыре месяца спустя…
Дом наполнял тихий гул, я шла по коридору в потрясающих дизайнерских туфлях на высоком каблуке, в обтягивающей черной юбке и изысканной блузке.
Подойдя к раковине, я занялась принесенной посудой, очистила ее от остатков еды, сполоснула и загрузила в посудомоечную машину.
Я отметила, что она заполнена до отказа.
Потому что в доме было много народу.
Я вставила таблетку, закрыла дверцу и нажала «пуск».
Слушая, как заводится мотор, наливается вода, я стояла, положив руки на край раковины, и мои глаза скользнули из окна к конюшне.
Стоял март. В следующем месяце мне нужно будет посадить бальзамин.
— Айви, милая?
Я повернула голову, удивившись при виде Мэйси, стоящей прямо рядом со мной.
— Ой, извини, я... — я замолчала, а затем закончила: — Извини.
Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.
Затем она сделала движение, и я посмотрела вниз, увидев в ее руке конверт.
Я подняла взгляд на нее.
— Что… — начала я.
— Она хотела, чтобы это было у тебя, — прошептала Мэйси, и в носу защипало, но я сдержала слезы, протянула руку и взяла конверт.
Она обняла меня одной рукой, коротко сжала, поцеловала в макушку и вышла из кухни.
Я опустила голова и перевернула конверт.
Мое имя было написано слегка прыгающим почерком.
Я закрыла глаза.
Затем открыла их, пальцем вскрыла конверт и вытащила листки бумаги.
Их было три, исписанные с обеих сторон все тем же прыгающим почерком.
В верхней части первого листа было выведено:
Айви, дитя,
Грей рассказал мне, как тебе понравилось мое варенье. Мне так и не представилось возможности научить тебя его готовить, а так как меня этому научила прабабушка Грея, а ее — его прапрабабушка,
