слез, я в тебя верю. Сидим, ждем, что еще делать.
— Ну, как на духу, выкладывай сам краткую биографию, кто ты, что ты, какие планы в дальнейшем. А то мне уже напели в уши дифирамбы, хочу услышать тебя.
— План один — ваша дочь, Александр Рэймович, на всю жизнь, — Решад закурил, подбирая слова. — Биография проста. Тридцать пять лет, на данный момент заведую местной больницей. За плечами Военно-медицинская академия, десять лет службы военврачом.
— То и смотрю, шрамов на тебе — коллекция.
— Три легких ранения, два тяжелых.
— Родители?
— Мать работает здесь директором школы, отец давно умер.
— Семью обеспечишь? Доча моя, конечно, не из притязательных, но иногда суммы немалые требует. Помогать не стану.
— Потяну. Пусть занимается тем, что ей нравится.
— Да, я смотрю, размахнулась Ирка моя, никогда бы не подумал, что дочь будет… морковку с помидорами выращивать. Внуки будут?
— Мы не торопимся. Ее еще до ЗАГСа нужно довести.
— Не хочет?
— На намеки делает вид, что не понимает. В лоб не спрашивал. Сегодня хотел предложить. Знаю, чем закончилась ее первая попытка дойти до этого заведения, даже благодарен тому… щеглу. Если бы не его поступок, мы бы не встретились с Ирой.
— Стремительно все случилось… Сколько вы знаете друг друга, месяца три?
— Четырнадцать лет, как оказалось.
— А, да, Бахтияр рассказал. Вот ты какой, лейтенант…
— Майор запаса.
— Добро. Вопросов больше нет. Пойдем, а то вон, моя Женька уже три раза делала «страшные глаза».
— Есть! — с облегчением выдохнул будущий родственник.
После завтрака Женя прилегла в гамаке, Решад ушел в больницу. Ирина домыла посуду, и вышла на террасу к отцу.
— Дочь, он мне нравится, — без предисловий Александр начал разговор, которого боялась девушка. — Рано еще что-то говорить, но по первому впечатлению — толковый мужик. В ЗАГС пойдете, или …так?
— Пока так. Он не предлагал, пап.
— А ты как хочешь?
— Если спросит — побегу, в чем есть.
— Дочь, ты счастлива? Вот этим всем? — отец обвел рукой участок. — Огород, розы твои, кусты, деревня, Решад этот? Не хочешь вернуться?
— Пап, не вижу смысла возвращаться. Ты говоришь — розы, огород, кусты, а я знаю, что где растет, каждую травинку, как за каким растением ухаживать, не поверишь, но взрослые женщины у меня спрашивают совета! У меня, представляешь? — гордо заявила дочь. — Кстати, ты нахваливал чай, а там чая нет, одни травки, сама ферментировала и сушила. На прошлой неделе я на свои деньги купила дегидратор и еще одну теплицу, правда, с осенней скидкой, под помидоры черри на следующий год. Не у тебя выпросила, а сама заработала, и текущие траты уже из моего кармана, и мне это нравится! Я здесь на своем месте, пап, я теперь — фермерша!
Ира раскраснелась, как всегда, когда волновалась, потянулась было к отцовской пачке сигарет, но махнула рукой.
— Канал на ютубе за три месяца перевалил за пятьдесят тысяч подписчиков, а я просто показываю огород, поселок, рассказываю, как приготовить вкусные блюда практически из ничего. Уже три ресторана пользуют мои рецепты! — продолжила Ира, чуть переведя дух. — В Москве пока один.
— Но в городе у тебя перспективы! Все, что пожелаешь! Хочешь — ресторан свой будет, а не в чужие руки свои идеи продавать.
— Пап, я здесь живу, привыкай. Не оправдала доченька надежд, не хочет быть крутой папиной наследницей, кривая получилась, да, неправильная? Стыдно людям говорить, что в деревне дочь живет, и довольна этим?
— Ира, ты что выдумала? Что бы ты ни делала, я горжусь тобой, в любом варианте. Ты — лучшее, что у меня есть. Мы были хреновыми родителями, вину с себя не снимаю, но мы с мамой твоей старались. Прости меня, но, когда ты была под боком, даже с тем, — Александр вспомнил меткое определение Виталику, данное нынешним мужчиной дочери, — щеглом, ты все равно была рядом. А тут… Моя ухоженная красавица дочь в земле копается…
— И в земле, и в навозе, и с бензопилой! — рассмеялась Ира, крепче обняв отца. — Полтора часа, пап. Всего полтора часа, и я у тебя, по первому звонку. Сам-то! Сюда три месяца ехал, собирался!
— Уговорила. Но повторюсь, что не так, перестанет нравиться это счастье, сворачивай хозяйство, и в Казань.
— И что я буду делать в городе? Опять висеть на вашей с мамой шее, и по клубам бегать до старости, потихоньку спиваясь? Что я там не видела? А у нас грибной сезон начался, завтра в дальний лес едем с подружкой и мамой Решада, пока он на работе. Да, здесь все по-другому, другие ценности, другое мировоззрение, но я очень счастлива, пап, это все — мой мир.
— Смотрю, ты курить бросила, фермерша моя?
— Как-то само получилось, не хочу. Да и Решад уже курит мало, потихоньку тоже бросит, я постараюсь. Вот нарожаю ему выводок маленьких Решадиков, некогда будет вздохнуть и выдохнуть, не то, что за сигарету хвататься.
— Ты не ответила про татарина.
— Я ему верю. Он — лучший, пап, нет, конечно, после тебя, дяди Вити, дедушки и Бахтияра! — Ирина чмокнула отца в щеку. — Знаешь, у нас обязательно будут и ссоры, куда без этого, и тарелки летать, но мы оба признаемся, если кто не прав был. После того, как бросили выяснять, у кого характер хуже, по умолчанию поняли, что дальше — вместе. Сейчас мы оба учимся любить.
— Добро. Дочь, я хочу Жене сделать предложение. Я же не дурак, кое-что помню, вернее, вспомнил. Даню усыновлю. Ты не в обиде на нас?
— Ой, я так за вас рада, я ж сразу сказала, какие обиды, а?
— Я ведь еще не старый у тебя, а, доча? Может, еще одного брата тебе забабахаем.
— А забабахайте лучше сестру, братьев и так три штуки, — рассмеялась девушка. — Женька играть в белорусского партизана перестала? Рассказала, что Данька твой?
— Что? — побледнел Александр. — Даня… мой?
— Упс… Ты же сейчас сам сказал «еще одного» и что ты кое-что вспомнил.
— Вообще-то, я говорил про твоих братьев по матери…
— Не веришь, сделай экспертизу. Но хватит посмотреть на мои детские фотографии.
Отец помолчал, видимо, вспоминая и сопоставляя события, после тихо произнес:
— Верю. Но Женя должна сама мне сказать. И ты молчи. Нет, все-таки, женюсь! Жена, умеющая хранить секреты — на вес золота!
Проезжая мимо больницы, Александр вдруг сдал назад, припарковался на обочине, заглушил мотор.
— Жень, подожди немного, хорошо?
— Слушаюсь!
Александр прошел по ухоженному двору больницы, зашел в здание. В коридоре было чисто и пусто, только старенькая санитарка домывала пол.
— Здравствуйте, Бог
