Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
– Верка! – завопила Милка-Любка, бросаясь ксестре, но увидела кровавую струйку, хлынувшую из ее простреленного горла, ибез памяти повалилась наземь.
Последнее, что она слышала, был визг сумасшедшей барышни:
– Бегите, товарищ Виктор!
Мурзик, словно подстегнутый отчаянием, увернулся отследующего выстрела. Сбил наземь агента, рванулся в сторону, перемахнул череззабор – и исчез. Агенты ринулись за ним.
Второй городовой поддерживал бледного, еле живого Охтина.
Из-за угла выскочили еще двое городовых, привлеченныхсвистом.
– Расстегните мне ремень, руку перетяните, – чутьслышно скомандовал Охтин. – Арестуйте Аверьянову, глаз с нее не спускать!Да вон она, под крыльцом прячется. И свистите, нам нужна помощь! Двое со мной,в дом! Проверить всех, кто там есть!
Снова раздался свист.
Руку агенту перевязали, кровь перестала течь. Пошли в дом.
Один городовой почти тащил на себе Охтина, другой ворвался вкомнаты на первом этаже. Никого нигде не нашли, только в одной, самой большой,в углу на полу сидел до смерти перепуганный старик в каких-то шкурах и драномтреухе.
– Снимите с него шапку, – слабо выдохнулОхтин. – Мне воды дайте.
– Лучше бы водки вам, ваше благородие, – морщасьот жалости, пробормотал городовой и рявкнул на старика: – Водка есть? Где?
Тот махнул рукой в сторону неуклюжего буфета. Городовойраспахнул дверцы, схватил початую поллитровку, налил полстакана, протянул былоОхтину, но спохватился, подскочил к старику:
– Может, отрава? А ну, глотни!
Тот покорно пил, стуча зубами по краю стакана.
– Хватит, ишь, всосался! – рассердился городовой,обтер край рукавом, долил водки и поднес Охтину, поддерживая его мотающуюсяголову: – Извольте, ваше благородие! Махом, вы ее махом!
– Не учи отца… – вяло пробормотал Охтин, положилревольвер на пол, взял стакан окровавленной рукой, вылил в горло, зажмурился.
Городовые и старик недвижно смотрели на него. Лицо чутьпорозовело, Охтин открыл глаза. Выражение их было уже вполне осмысленное.
Городовые переглянулись, довольные.
– Слава те, господи, – льстивым голосом проговорилстарик.
– Шапку сними, – приказал Охтин несколькободрее. – А, вот это у нас тут кто! Мать твою… мать твою… мать твою так,так и снова так! Поль Морт!
При звуке иностранного имени городовые испуганнопереглянулись, решив, что у начальника от потери крови и от водки сделалсябред.
– Глаз не спускать! – приказал Охтин одному изгородовых. – Стрелять без разговоров, если попытается сбежать. Понял?Опасный преступник. Стереги, а мы наверх. Да сперва глянь, на кухне нет ликого…
Городовой сунулся на кухню. Никого там не было, только наполу почему-то валялась грубо сколоченная лестница. Городовой глянул на нее,пожал плечами. Задрать голову и посмотреть вверх он не догадался.
Охтин шел теперь веселей, но все же ему приходилосьпомогать. Поднимались долго. Сунулись в одну дверь второго этажа – пусто, вдругую – пусто, в третью… вошли и замерли.
Посреди комнаты валялась клетчатая юбка, рядом – шляпка свуалеткой. Тут же раскиданы были беленькие ботиночки на пуговках. Ну и всякиетакие штучки – чулочки тоненькие, нижняя юбка в кружевах, еще какая-тоштуковина, которую надевают на себя дамы для образования тонюсенькой талии, какбудто оная талия кому-то из мужчин нужна. Корсет, вот как это называется,вспомнил городовой. И еще вспомнил, как однажды одна дама упала в обморок наулице (жара была несусветная!) и он ее поднимал. Она была неподвижна ибезгласна, а корсет у нее скрипел. Вот так ляжешь с бабой в постель, а она какзаскрипит… Хотя нет, бабы -то корсетов не носят. Ну и слава богу!
Тут же, на полу, валялись и брюки, и пиджак мужской, ирубашка, и башмаки. А на диване… на диване возилась парочка. Она – в однойсорочке, спущенной с плеч, он – в сползших исподниках.
– Мать родная! – воззвал городовой восхищенно.
Те двое не услышали. Лобызались так, что воздух дрожал отстонов и чмоканий.
– Господа, вы бы прикрылись, – посоветовал Охтин,с удовольствием опускаясь на стул: не держали ноги. – А, господа! Или неслышите?
Наконец-то они отпрянули друг от друга. Барышня мигомударилась в слезы, хотя поздно уже было, конечно, плакать, это и дуракупонятно. Принялась тянуть на себя покрывало, прятаться за своего кавалера,который все норовил сесть так, чтобы ноги были скрещены, чтоб мужество его неслишком выпирало…
Лицо его показалось Охтину знакомым.
– Сыскная полиция, – вздохнул он. –Назовитесь, господа!
Молодой человек посмотрел на него, потом на городового,пожал плечами:
– Опричники… врываются, будто к себе домой… Ну ладно,ладно, я Дмитрий Дмитриевич Аксаков, сын бывшего энского прокурора.
– Вона! – удивился городовой. – А бумагиесть? Врешь небось?
Охтин устало мотнул головой. Молодой человек не врал, он ивпрямь был сыном бывшего прокурора Аксакова, Охтин его узнал.
– Он, он… – буркнул со вздохом. Силы уходили скаждым мгновением. И кровь снова пошла. Плохая повязка, черт… Как бы не рухнутьв обморок… – А вы, мадемуазель? – перевел почти не видящие глаза надевушку.
– Позвольте! Имя дамы… – взвился было Аксаков, нодевушка умоляюще вцепилась в его руку:
– Скажите им, скажите. Я боюсь, я боюсь…
«Ну надо же, голопупые оба, а все на «вы», – изумилсягородовой. – Что значит – белая кость, голубая кровь!»
– Это Александра Русанова, дочь присяжногоповеренного, – нехотя проговорил Аксаков.
– Вона! – снова сказал городовой, воспринимавшиймир с непосредственностью малого дитяти.
Охтин кивнул:
– Хорошо. Господа, будьте готовы к тому, что вампридется явиться в сыскное отделение для дачи показаний. Мы вас вызовем, когдапонадобится.
– Вы нас в чем-то подозреваете?! – снова взвилсяАксаков, бывший, очевидно, чрезвычайно обидчивым и вдобавок наглым.
«Я так подозреваю, что тебе эту девку под венец вестипридется, и очень скоро!» – подумал городовой и разгладил усы, с удовольствиемпоглядывая на голую ножку, в забывчивости и расстройстве чувств не спрятаннуюпод покрывало.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
