пожертвования. И вот один епископ предложил женщинам собрать средства на постройку таких балконов. Отсюда можно без помех наблюдать за службой, хотя формально на ней и не присутствуешь. А поскольку из незамужних женщин собственные деньги имели чаще всего вдовы, балкон и получил название Вдовья галерея.
Винтер подавила смешок.
— Как я рада, что родилась не в восьмом веке, — заметила она.
Кит проверила перила, убедилась, что те достаточно прочны, чтобы выдержать ее вес, и облокотилась, подперев ладонями подбородок.
— А мне порой кажется, что я родилась именно в нем, — проговорила она. — Вот, посмотри.
Абби как раз поднималась на ноги, чтобы ответить на выступление потного торговца. Не считая нескольких замужних дам на задних скамьях, она была единственной женщиной во всем зале.
— Это Джейн захватила Вендр, — продолжала Кит. — Она превратила толпу в… настоящую армию. Она отправила нас открыть двери донжона изнутри. Не будь этого, королева никогда не согласилась бы созвать Генеральные штаты! Но если читать газеты, можно решить, что это сам Дантон лично убил всех солдат Конкордата и вышиб двери тюрьмы одним ударом могучего кулака.
— Люди слушают Дантона, — сказала Винтер. — Он — символ.
— Да он только и делает, что говорит! И где он сейчас, когда нам так нужен тот, кто сумеет заткнуть рты этим недоумкам?
— Наверное, у себя. После полудня должен выступить с большой речью. С новым ворохом избитых фраз! — фыркнула Кит. — Там, в зале, должна бы выступать Джейн!
— Королева пригласила ее, — возразила Винтер. — Но вместо себя она послала Абби. Заседания, речи… — она покачала головой, — боюсь, Джейн в этом не сильна.
— Тебя она тоже послала?
Лицо Винтер едва заметно порозовело.
— Нет. Я здесь сама по себе.
Ей припомнилась неловкая сцена в Вендре, что до сих пор служил Кожанам временной штаб–квартирой. Как только Джейн поручила Абби выступать от ее имени на заседании Генеральных штатов, Винтер объявила, что тоже отправится туда. Лицо Джейн — смесь обиды и смущения, приправленная щепоткой вины, — до сих пор стояло у нее перед глазами. Винтер все отдала бы, чтобы избавиться от этого видения.
Она попыталась оправдаться, что, дескать, хочет присутствовать при историческом событии, но Джейн, конечно же, не поверила. Однако она настояла на своем. Если остаться бродить по крепости, Джейн рано или поздно настигнет ее, и тогда от разговора не уклониться, а Винтер стремилась избежать его любой ценой.
«И я сбежала. Я опять сбежала».
Она судорожно сглотнула и поспешила сменить тему.
— Ну а ты? Не обижайся, но вид у тебя неважный.
Кит угрюмо уставилась вниз, в толчею зала.
— Неделя выдалась не из легких.
— Не увиливай.
— Я не могу уснуть. Все время думаю о… ну, ты знаешь. О той ночи в Вендре.
Винтер кивнула с неподдельным сочувствием.
— Когда меня впервые пытались убить, еще долго потом пришлось маяться бессонницей.
— Дело даже не в этом. — Кит понизила голос до шепота. — Я испугалась, конечно же, испугалась! Но…
Винтер терпеливо ждала продолжения.
— В ту ночь я… заколола охранника. Проткнула рапирой живот. Даже не задумалась. Он хотел убить тебя, он убил бы меня, если б только смог, и я просто… заколола его.
Она провела рукой по бедру, будто стирая невидимую грязь.
— Это оказалось так легко.
Винтер молчала. Попробовала вспомнить, как впервые убила человека, но истина состояла в том, что она не знала, как и когда это произошло. В бою — даже в тех мелких стычках, что приходились иа долю Первого колониального еще до прихода искупителей, — далеко не всегда понятно, попал ты в цель или промазал. Когда кто–то падает замертво, можно лишь гадать, убит ли он прицельно или просто подвернулся под шальную пулю. В некоем чудовищном смысле это даже к лучшему. Ее чуть не стошнило, когда впервые довелось расчищать иоле боя и хоронить трупы врагов, — но среди убитых не было ни одного, на кого она могла бы указать пальцем со словами: «Эту жизнь оборвала я».
— Знаю, ты думала, эта вылазка для меня только блажь.
Винтер хотела возразить, но Кит оборвала ее, предостерегающе вскинув руку:
— Все в порядке. Ты пыталась меня отговорить, и, поверь, я тебе благодарна. Но, по правде, я задумывалась об этом и раньше, до того даже, как мы двинулись на Вендр. Когда разошлись вести о том, что творит Конкордат, и люди в кофейнях заговорили о выступлении, я подумала: «Вот оно!» Я сказала себе: «Если ты примкнешь к походу иа Вендр, надо быть готовой ко всему. Готова ли ты умереть, если нужно? Готова ли убивать?» И я решила, что готова, но это потребовало… не знаю, как сказать. Это было серьезное, нелегкое решение. А потом, когда наконец дошло до дела, убить оказалось так легко. Один лишь простенький выпад, — Кит подняла руку перед собой, — вроде тех, какие мы тренировали перед зеркалом. И я даже не стала всматриваться, каков собой этот человек, как выглядит. Куда больше меня заботило, что позади него окажется другой и он насадит меня на штык. Только потом, много позже, я начала размышлять, как все это произошло, и одна мысль меня поразила: неужели все так и должно быть?
Кит сомкнула глаза и тяжело вздохнула:
— Или это со мной что–то неладно?
Наступило долгое молчание. Наверное, сейчас Винтер должна была что–то сказать, дать зеленому новобранцу практический совет опытного сержанта. Вот только здесь не Хандар, и она не сержант, а Кит не новобранец — и всего на три года младше нее. «Да и в любом случае, что я, черт возьми, могу ей посоветовать?» Ей вдруг вспомнилось, как, спасая Фица Варуса от подручных Дэвиса, она ударила Уилла камнем по голове, просто чтобы вывести из строя. Потом оказалось, что она его убила — убила, не задумываясь и даже, на самом–то деле, не желая убить.
«Если с тобой что–то неладно, то и со мной тоже», — подумала она, но произнести это вслух у нее не хватило духу.
— Извините, — проговорил незнакомый голос. — Это вы — Винтер?
Девушки разом оглянулись. Чуть поодаль, учтиво дожидаясь ответа, стоял молодой человек с бородкой, в безвкусно яркой одежде, какая в ходу у портовых рабочих. Говорил он со странным рокочущим акцентом, и нечто неуловимое в его манере держаться наводило на мысль об армейской выучке. Винтер оттолкнулась от перил, рассеянно отряхнув с ладоней деревянную труху.
— Да, это я, — ответила
