на него и различить черты.
Фигура казалась нечёткой, струящейся, зыбкой, как туман над водой. Время от времени по ней проходила лёгкая, танцующая рябь – как будто плясала поверхность воды под дуновениями ветра.
Удлинённые, нечеловеческие руки и ноги, прозрачность неразличимых черт… И всё же это был он.
Мой ястреб.
Невозможное, невероятное зрелище.
Его душа.
«Иде», – сказал он, и сияние, закрывавшие от меня то, что было на слое Души его лицом, разгорелось ярче. «Всё хорошо. Ты здесь».
Он протянул ко мне руку.
«Дотронься. Не бойся».
Как в забытьи, я потянулась к его призрачным, мерцающим пальцам… Моя рука прошла насквозь.
– Это сон…
«Нет. Это аномалия».
Он плавно перетёк левее, и за его спиной я увидела нечто, похожее на огромные приоткрытые губы, прорезавшиеся в стене. За ними – полость достаточно большую, чтобы в ней мог уместиться человек.
Я не сразу поняла, что именно мне это напоминает…
Капсулу. Такую же, как те, что отправляли души ястребов в Стужу из лётного зала.
«Ты можешь говорить. Не трать силы на связь… Здесь я тебя слышу».
– Аномалия, – прошептала я. – Я вижу тебя, но не могу коснуться. – Я вздрогнула. – Я… вижу оба слоя разом?
«Как и я. Здесь мне не нужно смотреть твоими глазами. Но я не могу воздействовать на слой Мира… И, судя по тому, что ты не смогла меня коснуться… Тебе остаётся недоступен слой Души».
Я глубоко вздохнула, сжала виски.
Мне хотелось осмыслить это… Но не было времени.
– Что мне нужно делать?
«Помоги мне. Ты видишь тёмное пятно рядом с капсулой?»
Я бы не различила его, не укажи на него Эрик. Оно походило на затемнённые участки на стенках некоторых механизмов, которых нужно было коснуться, чтобы привести их в действие. Прямо над ним, как хоботок, нависал один из дравтовых сосудов, выпростанный из стены. Он напоминал любопытного змея, склонившегося над разомкнутыми краями полости, которую Стром тоже назвал капсулой. Значит, мы одинаково представляли себе, что произойдёт дальше.
«Полагаю, место в полости – моё. Но ты должна коснуться пятна. Я пытался – не вышло. Видимо, это возможно только на слое Мира».
– Значит, если бы ты пришёл сюда один, ничего бы не вышло, – медленно произнесла я, и сияние над его лицом согласно мигнуло.
«Выходит, что так. Но мы пришли вдвоём. И я уверен, это сработает. Не может не сработать».
Но его голос внутри моей головы дрогнул. Нервы мои были натянуты до предела – только поэтому, должно быть, я уловила его сомнение. Его страх.
Потому что это могло не сработать.
Всё это могло быть только ловушкой Стужи. Он мог лечь в эту капсулу и погибнуть. Я могла погибнуть, едва коснувшись пятна на стене…
Но оба мы понимали: сомнения ничего уже не дадут. Мы зашли слишком далеко, чтобы теперь остановиться.
Горло перехватило, поэтому я использовала связь, чтобы сказать:
«Да. Ты прав. Это не может не сработать. Я с тобой».
Призрачная, мерцающая фигура снова повернулась ко мне, и его рука потянулась к моему лицу, не касаясь, очертила щёку.
«Спасибо».
Больше он ничего не сказал.
Отвернувшись, плавно поднялся в воздух и опустился в полость. Ничего не произошло.
Быстро – кто знает, что могло оказаться сейчас опаснее, спешка или промедление – я подошла к стене и коснулась тёмного пятна. И тут же хоботок сосуда над нами дрогнул и ожил, всхлипнул, выпуская наружу упругую струю светящегося дравта.
Эрик вскрикнул, когда струя коснулась его, и моя рука дрогнула.
«Не отпускай».
Я повиновалась. Полость оказалась проницаемой – попадая в неё, дравт будто впитывался в стенки… Но медленнее, чем наполнял её. Если отпущу – вскоре полость опустеет. Но пока я продолжала удерживать пятно, «капсула» продолжала наполняться.
Эрик снова вскрикнул, а потом застонал, как от боли. Дравт, похожий на растворённые звёзды, покрывал его теперь почти целиком.
– Эрик! Ты в порядке?
«Да… Держи. Держи».
Руку свело, и дышать стало труднее, а потом голова закружилась, и я пошатнулась, будто что-то тяжёлое ударило меня под дых. Вдруг я увидела мир его глазами – капли света, летящие ему в лицо, потоки дравта, омывающие его призрачное тело.
Вот, значит, каково быть ястребом. Одновременно я была собой, вытянувшей вперёд сведённую судорогой руку, и им, лежащим в капсуле, заполненной напоённым светом дравтом.
Стужа говорила с ним.
Бессчётные смутные образы текли сквозь его сознание в моё.
Я увидела – почувствовала – мужчину и женщину, входящих в Стужу, их сплетённые тела, их страсть – а потом десятки десятков других мужчин и женщин, должных в разное время встретиться и соединиться друг с другом, чтобы однажды появился на свет один-единственный младенец.
Я увидела маленькие руки, тянущиеся навстречу яркому сиянию, услышала его лепет.
Увидела взрослого мужчину – ко мне спиной, лица не видно, но это без сомнения был Стром; я узнала его плечи, тёмные волосы. Мужчина – не призрачная тень – вошёл сюда, в пространство Сердца, расслабленной походкой, какую я видела у Эрика только дома – не в Стуже, лёг в капсулу… Где – не где, когда – это было или будет?
Руку дёрнуло болью, и я стиснула зубы, нажала на пятно сильнее.
«Держи».
Я увидела, как в эту же капсулу раз за разом ложатся другие, выглядевшие как люди, но – я чувствовала это так ясно, будто знала наверняка – людьми они не были.
Дьяволы?
Я чувствовала их мысли, их недобрые желания, их силу. Чувствовала, какими могучими и древними они были. Они приходили сюда уже сотни лет, и сотни лет для них наполнял полости Сердца дравт, пело свои песни звёздное, непонятное мне сияние.
Пятно сопротивлялось.
Сквозь мысли Строма, сквозь слои Мира и Души, неясные образы, пронзающие мой рассудок, я смутно подумала, что руку мою сводит неспроста.
Я прикусила губу – по подбородку скатилась капелька крови.
«Держи. Я должен увидеть…»
Я вскрикнула, потому что новые образы, явившиеся Эрику Строму, а вслед за ним и мне, были слишком сложны, чтобы человеческий разум мог их постичь.
Вереницы судеб и предназначений, разветвившиеся вероятности, пронизывающие всех, живущих в Кьертании, соединения многих и многих жизней… На одно бесконечно долгое мгновение я увидела их все, а после услышала пронзительный, нечеловеческий крик и не сразу поняла, что кричу я сама.
Ноги подогнулись, меня била крупная дрожь – но я всё ещё держалась за пятно.
«Не отпускай. Дай мне увидеть ещё…»
Стужа. Бескрайняя, холодная, равнодушная и прекрасная. На миг я увидела вспышку – яркую,
