Книга Полночь - Дин Кунц

Когда они вошли в дом Сэма в Шерман-Оаксе, то первым делом услышали, как на втором этаже, сотрясая стекла, на всю мощь ревет музыка.

Сэм стал пониматься по лестнице, приглашая Тессу и Крисси следовать за ним. Они чувствовали себя неловко, но Сэм очень хотел, чтобы они присутствовали при его разговоре с сыном.

Дверь в комнату Скотта была открыта.

Парень лежал на кровати в черных джинсах и в джинсовой куртке. Ноги он положил на подушки, очевидно, так ему было удобнее любоваться на плакаты, развешанные над изголовьем кровати. На плакатах были изображены исключительно «звезды» «тяжелого металла», у некоторых из них руки были по локоть в крови, они были одеты в черную кожу и увешаны цепями. Они походили на вампиров, только что напившихся человеческой крови, один из вампиров держал в ладонях нечто, напоминающее белых отвратительных личинок.

Скотт не слышал, что кто-то вошел. Он, пожалуй, не услышал бы и взрыва бомбы, разорвись она в соседней ванной комнате. Он не слышал ничего, кроме своей музыки.

Сэм сначала замешкался, не зная, правильно ли он поступает. Он вслушался в слова песни, еле слышные за громкой музыкой. Оказалось, что певец советовал своим слушателям убить родителей, выпить из них кровь, а потом «сжечь все к чертовой матери». «Отличная песня, – подумал Сэм. – То, что надо». Он наконец решился. Нажал на клавишу и выключил проигрыватель компакт-дисков на середине песни.

Уязвленный, Скотт так и подпрыгнул на кровати.

– Эй!

Сэм достал компакт-диск из проигрывателя, бросил его на пол и растоптал.

– Эй, ты сбрендил, что ли?

На полках открытого шкафа было расставлено около полусотни компакт-дисков. Сэм рукой смахнул их на пол.

– Эй, кончай шутить, – взвился Скотт, – ты что делаешь?

– То, что собирался сделать уже давно.

Скотт в этот момент заметил Тессу и Крисси, стоявших у двери.

– Черт, а это еще кто такие?

– Это мои друзья, черт.

Сознательно вводя себя в раж, Скотт вскочил с кровати и заорал:

– Какого дьявола им здесь нужно?

Сэм рассмеялся. Он чувствовал почти что радость от того, что делает, от того, что он наконец понял, в чем состоит его долг перед сыном. Он ответил:

– Такого дьявола – они пришли сюда вместе со мной. – И снова рассмеялся.

Сэм сначала пожалел, что заставил Крисси смотреть на это зрелище, но потом, взглянув на девочку, заметил, что она не только не смущена, а, наоборот, хихикает. Он понял, что никакие ругательства и сцены ссор не могут ее удивить после того, что она пережила. После всего, что они видели в Мунлайт-Кове, подростковый нигилизм Скотта выглядел просто смешным и даже отчасти невинным увлечением.

Сэм забрался на кровать и начал срывать со стены плакаты. Скотт заорал на него во всю глотку. Покончив с плакатами на этой стене, Сэм спрыгнул на пол и направился к противоположной.

Скотт попытался его удержать.

Сэм осторожно отодвинул сына в сторону и продолжил начатое дело.

Скотт ударил его сзади.

Сэм никак не отреагировал на удар, только оглянулся.

Лицо Скотта пылало, ноздри раздувались, в глазах сверкала ненависть.

Сэм улыбнулся и обхватил сына обеими руками.

Поначалу Скотт даже не понял, что произошло. Он подумал, что отец хочет схватить его, чтобы наказать, поэтому начал изо всех сил вырываться. Но внезапно его осенило – Сэм буквально прочитал это на его лице, – что отец просто обнимает его. Да-да, его чертов старик обнимается с ним, да еще делает это в присутствии посторонних. Когда парень понял это, он начал вырываться уже всерьез, он крутился и извивался, отталкивая Сэма. Такой дружеский жест просто никак не укладывался в его представление о мире, как о джунглях, где хищники убивают друг друга. Еще в меньшей степени он был готов сделать ответный жест.

«Да, именно в этом дело, – подумал Сэм, – именно в этом причина отчуждения сына. Скотт просто боится ответить на чью-то любовь, он боится, что его обманут… или он опасается, что это чувство повлечет за собой слишком большую ответственность».

На одно мгновение парень даже ответил на его объятия. На одно мгновение он превратился в прежнего Скотта, он сбросил с себя панцирь цинизма и неведения. Что-то доброе осталось, видно, в его душе, что-то такое, что могло его спасти.

Но сразу же после этого Скотт вновь принялся ругать отца на чем свет стоит. Сэм в ответ на ругательства прижал сына к себе еще крепче и начал говорить ему, как он любит его, как он его отчаянно любит. Он говорил об этом совсем по-другому, не так, как тогда по телефону, когда его самого мучила безысходность. Теперь он видел выход, и поэтому голос его то и дело срывался от волнения, он повторял свои слова вновь и вновь, он требовал, чтобы его обращение было услышано.

На глазах у Скотта появились слезы, Сэма не удивило, что сам он тоже начал плакать. Наверное, плакали они по разным причинам, так как Скотт продолжал вырываться, хотя и не так активно, как раньше. Сэм удерживал сына в своих объятиях и говорил ему:

– Послушай, сынок, ты ведь все равно начнешь рано или поздно заботиться обо мне. Да-да, так и будет. Ты поймешь, что я тоже забочусь о тебе, и будешь отвечать заботой на заботу, причем не только по отношению ко мне. Ты будешь заботиться о себе, но и не только о себе, ты почувствуешь, что ты к этому способен, что забота о других людях может приносить необычайное удовольствие. Ты будешь заботиться о той женщине, которая сейчас стоит в дверях, о той девочке, которая стоит рядом с ней. Ты научишься заботиться о ней, как о родной сестре. Ты сможешь избавиться от адской машины, которая мучает тебя изнутри, и научишься любить и быть любимым. К нам приедет один человек, у него всего одна здоровая рука и парализованные ноги, но он верит, что жизнь – стоящая штука. Может быть, он согласится пожить у нас немного, ты приглядись к нему, попробуй сам понять, почему он такой, почему он так любит жизнь. Может быть, он объяснит это тебе лучше и понятней, чем я. У этого человека есть собака, что за собака, скажу я тебе, она тебе очень понравится, уверяю тебя, уж собака-то точно тебе понравится. – Сэм засмеялся и сильнее обнял Скотта. – Уж собаке ты не скажешь: «Отвяжись от меня», она этого не поймет, а если поймет, то ты не дождешься от нее ни послушания, ни любви. Так что тебе поневоле придется сделать первый шаг и стать внимательней к ней. Может быть, потом ты станешь внимательней ко мне, полюбишь и меня, потому что в общем-то мы с этим псом похожи – я буду для тебя улыбчивым старым псом, мешающимся под ногами, требующим к себе внимания существом, которое просто стыдно обижать.