В Дублине честном,Где девы прелестны…
Папа… Папа!
Голос у Нили такой же чистый, глубокий. И красив он неправдоподобно! Так красив, что, когда идет по улице, женщины со вздохом оборачиваются вслед, а ведь ему еще нет и шестнадцати. Он так ослепителен, что Фрэнси рядом с ним чувствует себя бледной поганкой.
– Нили, по-твоему, я привлекательная?
– Слушай, почему бы тебе не помолиться святой Терезе? Тебя может спасти только чудо.
– Я серьезно.
– Почему ты не делаешь стрижку и завивку, как все девушки, а носишь на голове эту башню?
– Из-за мамы. Жду, когда мне исполнится восемнадцать лет. Ты скажи, я симпатичная?
– Спроси снова, когда немного потолстеешь.
– Пожалуйста, скажи.
Он пристально посмотрел на нее и сказал:
– Годишься.
Ей ничего не оставалось, как этим удовольствоваться.
Он говорил, что спешит, но сейчас почему-то медлил.
– Фрэнси! Макшейн… то есть дядя, он придет сегодня на ужин. После ужина я уйду на работу. Завтра днем венчание, а вечером празднование, на новой квартире. В понедельник утром я уйду в школу, а у тебя днем поезд, ты уедешь в Мичиган. У нас не будет времени попрощаться с глазу на глаз. Поэтому я говорю тебе сейчас: «До свидания».
– Я приеду на Рождество, Нили.
– Это другое.
– Знаю.
Он помолчал. Фрэнси протянула ему правую руку. Он отвел ее руку, обнял сестру и поцеловал в щеку. Фрэнси прижалась к нему и расплакалась. Он отстранил ее.
– Нет, девчонки доконают меня. Вечно у них слезы наготове, – проворчал он, но голос его дрожал, словно он тоже вот-вот заплачет.
Он повернулся и выбежал из дома. Фрэнси вышла на площадку и смотрела сверху, как он сбегает по лестнице. Внизу, опустившись на дно темного колодца, он остановился и обратил к ней свое лицо. Казалось, оно излучает свет.
Как он похож на папу… как похож, думала Фрэнси. Но в его лице чувствуется больше воли. Он помахал ей и вышел на улицу.
Четыре часа.
Фрэнси решила сначала одеться, а потом заняться ужином, чтобы все было готово к тому моменту, когда Бен зайдет за ней. Они пойдут смотреть «Человека, который вернулся» с Генри Халлом, Бен купил билеты. Это их последняя встреча, до Рождества они больше не увидятся. Бен завтра уезжает в колледж. Ей нравится Бен. Ей очень нравится Бен. Ей очень хочется полюбить его. Если бы только он не был так в себе уверен. Если б он заколебался, оступился, совершил ошибку – хоть раз. Если бы почувствовал нужду в ней. Впрочем, хватит. У нее в запасе пять лет, чтобы все обдумать.
Фрэнси стояла перед зеркалом в белой нижней рубашке. Во время мытья она завела руку за голову, и ей вспомнилось, как девочкой она сидела на пожарной лестнице и смотрела на взрослых девушек в окнах напротив, которые мылись перед свиданием. Может, сейчас кто-то так же подглядывает за ней?
Фрэнси посмотрела в окно. И точно, напротив она увидела девочку, которая сидела на пожарной лестнице с книжкой на коленях и пакетиком конфет в руке. Девочка через прутья наблюдала за Фрэнси. Фрэнси знала эту худенькую десятилетнюю девочку. Ее звали Флорри Венди. Фрэнси расчесала длинные волосы, заплела косы и уложила их вокруг головы. Надела новые чулки и белые туфли на каблуках. Перед тем как нырнуть в новое розовое платье, осыпала платочек фиалковой пудрой и заложила в бюстгальтер.
Ей почудилось, что громыхает фургон Фрабера. Фрэнси выглянула в окно. И правда, во двор въехал фургон, такой же коричневый, с теми же золотистыми буквами по бокам. Только теперь это был грузовичок. И управлял им не румяный красавчик Фрэнк, а кривоногий коротышка, освобожденный от призыва.
Фрэнси перевела взгляд на пожарную лестницу – Флорри по-прежнему смотрела на нее сквозь прутья. Фрэнси помахала ей рукой:
– Привет, Фрэнси!
– Я не Фрэнси, – крикнула в ответ девочка. – Я Флорри, ты ведь знаешь.
– Знаю, – кивнула Фрэнси.
Она посмотрела вниз во двор. Дерево, накрывавшее пожарную лестницу своими листьями, как зонтиком, срубили, потому что домохозяйки жаловались – в его ветках застревает белье, которое они вешают сушиться. Владелец дома прислал двух работников, и они срубили дерево, а после развели костер, чтобы выжечь пень.
Но дерево не погибло… нет, не погибло.
Молодое деревце принялось расти из обрубка, и новый ствол обогнул участок с веревками для белья, а потом рванул вверх, к небу.
Елка по имени Энни, которую Ноланы поливали и подкармливали лошадиным навозом, несмотря на их заботу, давно засохла и погибла. А дерево во дворе – которое и рубили, и огнем выжигали, – это дерево живет!
Оно живет! И нет такой силы, которая убила бы его.
Фрэнси еще раз взглянула на Флорри Венди, которая читала на пожарной лестнице.
– До свидания, Фрэнси, – прошептала она.
И закрыла окно.
