Книга Тайна семьи Вейн. Второй выстрел - Энтони Беркли

Читатель простит меня за то, что я слишком уж подробно посвящаю его в свои личные обстоятельства, но ведь они и в самом деле неотъемлемо вплелись в историю, которую я взялся изложить. Впредь постараюсь упоминать о них лишь по самой уж крайней необходимости.

Хотя в постель я отправился в поздний час, встал я в самом начале восьмого и, без малейших колебаний разбудив Шерингэма, сообщил ему свои радостные новости. Должен сказать, когда мне наконец удалось его добудиться (путем прикладывания к его лицу холодной мокрой губки), он рассыпался в бурных поздравлениях, хотя, кажется, склонен был приписывать большую долю ответственности за это счастливое событие себе самому. Послушать, как он себя расхваливал, можно подумать, он силком заставил меня сделать предложение Арморель, а я еще и отбрыкивался. Я велел ему писать епископу, а сам сошел вниз.

Утро выдалось изумительное. Я помедлил в саду, поглядывая на окошко Арморель. К вящей моей радости, милая девочка вскоре выглянула и, заметив внизу меня, крикнула, что через пару минут выйдет поплавать в бассейне. Я спешно вернулся в дом и облачился в купальный костюм.

Потом Арморель учила меня азам искусства нырять. Оказалось, не так уж это и сложно.

Мы весело смеялись над тем, как я плюхнулся в воду животом (ну, по крайней мере, Арморель смеялась), как вдруг на планке для прыжков прогремели шаги, и чье-то тело, описав дугу прямо у меня над головой, изящно вошло в воду. Это оказался Шерингэм, и я с удивлением обнаружил, что ныряет он мастерски. Чтобы позабавить Арморель, он продемонстрировал приемы спасения на водах, причем мне отведена была роль манекена. Если у моего приятеля и есть недостаток, так это склонность потешать публику. Впрочем, в тех обстоятельствах не мне было жаловаться на его необузданное веселье.

Наплававшись, мы сели на солнышке на склоне холма, и Шерингэм поделился своими ближайшими планами. Если не ошибаюсь, они состояли главным образом в том, чтобы побеседовать с Эльзой Верити, потом с де Равелями – если получится, по отдельности, а потом продолжить поиски следов неизвестного, с которым, как был теперь убежден Шерингэм, у Скотта-Дэвиса была назначена встреча.

– Видите ли, – пояснил он, – это свидание проливает свет на первый же вопрос, который я задал сам себе: с какой стати Скотт-Дэвис вообще отправился на ту прогалинку. Помнишь, Килька? Вчера утром я отметил, что это интересный момент.

Я помнил – и так и сказал.

– А еще какие-нибудь выводы вы сделали, Роджер? – полюбопытствовала Арморель, зарываясь прелестными пальчиками босой ноги в траву. Меня удивило, что она обращается к Шерингэму по имени, но я ничего не сказал. Таковы уж, сдается мне, современные обычаи.

Шерингэм сорвал стебелек щавеля и задумчиво покусывал его.

– Один вывод. Человек, которого я ищу, наделен крайне ограниченным воображением. Не то чтобы это особенно нам помогло, потому что у большинства людей воображение ограниченное, но у этого уж совсем бедное. Как видите, сама идея преступления полностью содрана с псевдоубийства в вашем спектакле. Вся постановка точно такая же, вплоть до малейших деталей. Любой, кто наделен мало-мальским воображением, сообразил бы, что это будет выглядеть подозрительнее всего. Однако наш неизвестный попросту не способен ни понять это, ни изобрести новый метод – или хотя бы изменить пару деталей.

– Точно, – согласилась Арморель. – Хотя это ничего нам не дает. Нельзя же устроить проверку воображения всем причастным, а потом выбрать того, у кого оно окажется хуже.

– Тсс! – сказал Шерингэм. – За нами наблюдают.

По краю идущего вдоль ручья леса, совсем неподалеку от нас, шел один из местных фермеров. Зажав под мышкой ружье, он вглядывался в кроны деревьев.

– Да это ж бедный старый Мортон, – беспечно отозвалась Арморель. – Он не за нами наблюдает, а выискивает «грачей энтих». Я имела с ним долгую беседу вчера после чая, и он, судя по всему, «грачей энтих» на дух не выносит. Кстати, Роджер, не хотите с ним поговорить? В тот день он как раз работал на поле за Колокольчиковой рощей.

– В самом деле? – заинтересовался Шерингэм. – Именно такой свидетель мне и нужен. Ого! Недурственный выстрел. – С ветки вдруг сорвался молодой грач, однако не успел он описать и круга над верхушками деревьев, как из ружья Мортона вырвалась короткая вспышка. Прогремел выстрел. Грач упал. – Я грачей влет бить не могу, только сидячими. Правда, из винтовки, а не из дробовика.

– Так и он из винтовки, – уверенно заявила Арморель.

– Да нет, не может быть. Из винтовки совсем потрясающий выстрел был бы.

– Ну так и есть – потому что это точно винтовка. Вы разве не слышите разницы? Дробовик стреляет «бумс!», а винтовка «бамс». Вот сейчас было «бамс». Не верите, сами у него спросите.

– И спрошу, – пообещал Шерингэм, рысцой припуская вниз по склону.

Перекинувшись парой фраз с фермером, он вернулся к нам.

– Вы совершенно правы, Арморель, это винтовка. Вот уж ни за что не поверил бы. Ему бы в цирке выступать – знаете, бить на лету стеклянные шарики, прямо в воздухе. Кстати, почему вы назвали его бедным старым Мортоном?

– А, у него были какие-то неприятности с дочкой. Она тут служила горничной, и Этель пришлось от нее избавиться, потому что у нее ожидался младенец или еще что-то в том же роде. Дурной пример для других горничных, все такое. Я ее хорошо помню. Прехорошенькая, только очень уж застенчивая, вся такая скромница. Она отправилась в Лондон и вроде как пошла по дурной дорожке. Недавно я видела ее в деревне – девица сильно изменилась, стала куда живее и лучше одета, так что, подозреваю, дорожка оказалась не такой уж дурной. Вот вам и сюжет, Роджер. Дарю, берите.

– Спасибо, – ухмыльнулся Шерингэм. – Отличное название: «По какой пойти дорожке, или Дилемма горничной».

– По-моему, я замерз, – внезапно сообщил я. Занятно: до этой минуты я вовсе не замечал холода. – У меня зубы стучат.