– Папа? Папа, это я, Андреас. Ты меня слышишь?
Веки дрогнули и неохотно открылись; взгляд, ставший мутным, медленно сосредоточился, потом прояснился, когда пришло узнавание.
– Анди, – прошептал он.
Андреас взял отца за руку, стараясь не задеть прикрепленную к ней трубочку капельницы.
– Как ты себя чувствуешь, папа?
– Мне не больно, – заплетающимся языком ответил Роберто.
– Это хорошо, папа.
Голова Роберто с разлохмаченными седыми волосами беспокойно заметалась по подушке.
– Мне казалось, я видел Александру и Роберту.
– Ты их видел. Мы все здесь, папа. И Даниэль тоже. А теперь поспи. Отдых тебе нужен больше всего. Мы все будем здесь, когда ты проснешься.
Взгляд отца устремился на Андреаса.
– Я видел Анну, – мечтательно сказал Роберто.
– Правда, папа?
– Она была такой молодой…
Он закрыл глаза, его голос перешел в невнятный шепот и замолк.
За дверью палаты доктор, молодой человек с печальными глазами, посоветовал им всем не покидать больницы.
– Мой отец умирает? – спросил Андреас.
– Это не исключено. – Молодой доктор похлопал его по плечу. – Если вам что-нибудь понадобится, например отдельная палата, это можно устроить.
Роберто был в сознании, но его лицо так осунулось, что под кожей явственно проступили кости, а его голос, всегда такой басовитый и звучный, снизился до еле слышного шепота.
– Ты подрался, – сказал он Андреасу, заметив синяки у него на лице.
– Да, папа, – улыбнулся Андреас. – С Даниэлем.
– Но вы снова с ним друзья?
– Да, папа.
Роберто напряг глаза.
– Где он? Я хочу его видеть.
Андреас кивнул Александре, она тихо вышла из палаты и вернулась с Даниэлем.
– Покажи мне свое лицо, Даниэль, – прошептал Роберто. Когда Даниэль подошел поближе, старик одарил его теплой улыбкой и сделал слабый жест, пытаясь дотянуться до него рукой. – Все как в первый раз, – заметил он.
– В точности, – подтвердил Даниэль срывающимся голосом.
– Анди…
Андреас наклонился над отцом, а Даниэль отошел в сторону.
– Да, папа.
– Un cerchio grande[38], – задумчиво произнес Роберто. – Жизнь – это круг, Анди, это большой круг.
Андреас кивнул, не доверяя своему голосу. Все глубоко спрятанные, подавленные много лет назад чувства вдруг поднялись со дна его души, как вода в колодце, и выплеснулись наружу слезами. Ему отчаянно хотелось обнять отца, оторвать его от больничной подушки и крепко-крепко прижать к себе, пока еще не поздно, но датчики и трубки капельниц стояли между ними подобно неприступной стене.
– Ты больше не должен участвовать в гонках, Анди, – прошептал старик. – Это огорчает твою мать.
Андреас посмотрел на Александру, потом перевел взгляд обратно на отца.
– Я не буду, папа.
– Ты мне обещаешь?
– Я клянусь тебе.
Слезы потекли неудержимо, он опять оглянулся на Александру и увидел, что она тоже плачет.
– Отведи меня обратно к Анне, – шепнул Роберто.
– Хорошо, папа.
– Bene, – сказал Роберто и закрыл глаза.
– Ты говорил правду, – с глубоким удивлением заметила Александра какое-то время спустя, когда они вновь оказались в маленькой темной комнатке ожидания. – Ты действительно больше не будешь участвовать в гонках.
– Да, – Андреас твердо взглянул ей в глаза.
– Что ж, спасибо.
Простые слова, но он понял, как много они значат. Все остальное досказали ее глаза.
Бобби беспокойно заерзала на жестком стуле. Она не знала, куда девать свои длинные ноги, онемевшие от долгого ожидания, нехватка сна вызвала у нее головную боль.
– Может, тебе стоит поехать домой, доченька? – ласково предложил Андреас. – Надо немного отдохнуть.
– Нет, папа.
– Здесь ты больше ничем не сможешь помочь.
– Я останусь, – упрямо заявила она. – Со мной все в порядке. – Бобби вопросительно посмотрела на отца. – Значит, мы не будем участвовать в этом ралли вместе, да, папа?
– Нет, Бобби, не будем. Мне ужасно жаль, что я тебя подвел. – Он помолчал. – Но я думаю, что такой большой перегон – это слишком тяжело для новичка.
Она встретила новость, не моргнув глазом.
– Дедушка был рад.
– Я знаю.
– Но ведь ты уже все решил еще до того, как он попросил, правда?
– Да, я уже все решил.
Бобби понимала, что сейчас не время и не место для подобных разговоров, но один вопрос она не могла не задать.
– Ты хочешь, чтобы я продолжала?
В комнате наступило молчание.
– Я хотел бы задать этот вопрос твоей матери, – ответил наконец Андреас и посмотрел на Александру.
– Но, папа, я…
Строгий взгляд Андреаса заставил ее замолчать.
– Али?
Ее память унеслась в прошлое. Она уже была в этой больнице в другое время, в другой комнате, но испытывала страх, а потом радость после появления на свет дочери… А потом вспомнилась другая больница, это было давно и на другом конце света… Здание с ослепительно белыми стенами и линолеумом на полу… с длинными коридорами, по которым она ходила безостановочно в бесконечной агонии ожидания приговора…
– Али? – мягко напомнил Андреас.
– Мама?
Александра подняла голову и увидела, что они ждут ответа. Она поняла, что в конечном счете они ей доверяют. О большем она не могла и мечтать.
«Семья… – подумала она. – Семья приносит страдания. Но иногда без этого нельзя».
– Что ты скажешь, Али?
«Андреас в конце концов нашел в себе мужество. Хватит ли мне сил ответить ему достойно?»
– Я скажу… – Она колебалась лишь секунду. – Я скажу, что Бобби должна сама выбирать себе дорогу. – Она заглянула в глаза дочери и тихо добавила: – Как и все мы.
Боль и радость слились в ее душе.
Через час Роберто умер во сне.
Когда они наконец вышли на улицу, было три часа дня. Шум и суета Манхэттена оглушили их.
Андреас взял Даниэля под руку и отвел его в сторону.
