в ночной темноте. Положив ладонь на рукоять меча, Сантьяго поспешил к дому Аделберто. Горло саднило, удавка содрала кожу под кадыком, да и внутри что-то нарушила. Он решил пускать в ход оружие при малейших признаках опасности, сразу и безо всякой жалости.
Аделберто дома опять не оказалось, окно проститутки осталось закрытым, видимо она уже успела подцепить клиента, и Сантьяго решил смочить ноющее горло в «Белом льве». Его узнали, Фелипе сразу подошел к столу, за который уселся Сантьяго.
– Будете ужинать? – спросил он, протирая чистым полотенцем и без того чистую столешницу.
– Начнем с вина, – попросил Сантьяго. – Что-то в горле першит. Нельзя ли подать то же, что в прошлый раз?
– Понравилось? – расплылся в улыбке Фелипе. – Хорошее винцо, я тоже его люблю.
– И седло барашка, – добавил Сантьяго, вспомнив о рыбе за обедом. – Только давай договоримся, я плачу.
– Нет-нет, – протестующе воздел могучие руки трактирщик. Густо поросшие черными волосами, они больше подобали какому-нибудь диковинному животному, нежели человеку.
– Бесплатная еда не пробуждает во мне аппетита, – пояснил Сантьяго. – Не будем спорить, милейший, тебе еще представится возможность выразить свою благодарность.
Фелипе отправился на кухню и почти моментально вернулся, неся поднос с дымящимся мясом.
– Так быстро? – удивился Сантьяго.
– Это наше коронное блюдо, его постоянно заказывают, – отозвался Фелипе, – поэтому несколько порций всегда наготове. А вот и вино!
Слуга поставил рядом с подносом кувшин с двумя кружками, Фелипе наполнил до краев кружку, пожелал сеньору гранду приятного аппетита, но второй кружкой не воспользовался, а почтительно удалился.
Сантьяго сделал большой глоток, наполнив рот терпкой сладостью винограда. Он припомнил кислую бурду, подаваемую на семейных трапезах грандов де Мена, и еще раз удивился: почему отец никогда не заказывает хорошее вино, а пьет какую-то дрянь, к тому же находя в ней удовольствие.
От мяса, щедро посыпанного луком, поднимался аппетитный дымок, Сантьяго взял нож, отрезал кусок и отправил в рот. М-м-м, нечего сказать, в «Белом льве» умели готовить, не зря Иносенсио так восхищался их кухней!
Он отхлебнул еще глоток, похрустел луком и приготовился основательно приняться за аппетитную кость, когда к столу подошел нищий оборванец в потрепанной шапке с прикрывающим лицо засаленным козырьком.
– Сеньор, угости косточкой, – хриплым голосом попросил оборванец.
Хрипота была нарочитой, да и вообще весь облик нищего не внушал доверия, но Сантьяго молча передал ему лакомый кусочек.
– М-м-м, – простонал оборванец, впиваясь зубами в мясо. Хищно оторвав изрядный шмат, он быстро прожевал, но, не успев проглотить до конца, снова попросил:
– А вина не плеснешь, сеньор?
Сантьяго взял вторую кружку, налил вина и подал оборванцу. Тот отпил, снова замычал от удовольствия и, проглотив наконец-то мясо, воскликнул:
– Щедрый сеньор! Богатенький щедрый сеньор! А не хочешь ли ты поделиться частью богатства с обиженным судьбой нищим?
Сантьяго вспомнил про данное самому себе обещание реагировать моментально на малейшую опасность, сгреб левой рукой лохмотья на груди оборванца, а нож для разрезания мяса, зажатый в правой, приставил к синей жилке, бьющейся на шее.
– Кто ты такой и кто послал тебя ко мне? – угрожающе произнес он, накалывая кожу острием ножа.
– Идиот, – зашипел оборванец очень знакомым голосом. – Убери нож, псих!
Он бросил кость на стол и свободной рукой сорвал с себя шляпу, прикрывавшую лицо.
– Педро! – ахнул Сантьяго. – Что ты тут делаешь?
– Загадка невероятной сложности, – проворчал Педро, потирая уколотое место. – Тебя поджидаю! Ваша светлость гранд не соизволили ко мне зайти, Хуан-Антонио сказал, будто ты отправился в город, и я решил, что в конце концов ты обязательно окажешься здесь. Объясни мне, сумасшедший, какая муха тебя укусила? Сразу пускаешь в ход нож, точно заправский бандит и убийца.
– Убийца, говоришь? – мрачно заметил Сантьяго. В двух словах он описал другу события прошедшего дня, опустив, разумеется, разговор с отцом и встречу с Барбароссой.
– Балда, – Педро фамильярно стукнул Сантьяго по лбу костяшками пальцев. – Тебя же предупреждали не расхаживать по «веселому кварталу» в таком виде. Своим богатым нарядом ты просто приманиваешь разбойников! Погляди, как я вырядился! Кто станет приставать к нищему оборванцу?
– Педро, мне неоткуда взять лохмотья. В нашем доме такого никто не носит.
– Эка забота, – фыркнул Педро. – Попроси друга, меня то есть, и все наладится.
Вдвоем они быстро расправились с седлом барашка и кувшином вина.
– В последнее время смерть ходит за мной по пятам, – мрачно заметил Сантьяго. – С тех пор как я вышел в море на «Гвипуско»…
– Смерть – это часть профессии морского офицера, – перебил его Педро. – Если бы ты выучился на падре, что, разумеется, более соответствовало бы склонностям твоей утонченной души, со смертью встречался бы значительно реже. Ну, разве что на заседаниях трибунала святой инквизиции.
– У меня не идет из головы слуга-содомит, – ответил Сантьяго, пропустив мимо ушей подковырку товарища. – Он никого не выдал, но молчание его не спасло.
– Он умер в тот момент, – ответил Педро, – когда мы ворвались в дом и освободили Гугу. Работодатель не мог оставить в живых столь опасного свидетеля. Окажись на нашем месте парни из «веселого квартала», они бы тут же развели костерок и, раскалив клинки, вытащили из бедолаги все, что он знал и не знал. А мы с тобой, два благородных идиота, сдали его альгвазилам, чему нормальный бандит поверить никак не мог. Нормальный бандит был уверен, что слуга купил себе жизнь ценой подробного рассказа. Вот так-то, дорогой…
– Почему же ты мне сразу этого не рассказал? – вскричал Сантьяго.
– И что бы ты стал делать? – хмыкнул Педро. – Развел бы костерок?
– Нет, я увел бы его в надежное место и…
– Где ты найдешь в Кадисе надежное место, о котором заинтересованные лица не прознают на следующее утро? Оставь, Сантик, мы не станем другими. И не начнем играть по чужим правилам. Давай оставаться такими, какие есть.
К столу подбежал мальчишка лет десяти в живописно ниспадающих лохмотьях.
– Сеньор хочет узнать сокрытое? – спросил он у Сантьяго. Тот с удивлением воззрился на мальчишку. Коварное вьехо что-то сделало с его головой. Он все прекрасно понимал и вовсе не чувствовал себя опьяневшим, вот только время будто замедлилось. Оно липко тянулось, как поднявшееся тесто. А вслед за временем и мысли стали тягучими и медленными.
– Так хочешь или нет? – нетерпеливо повторил свой вопрос мальчишка.
– Хочу, – ответил Сантьяго.
– Дай монетку.
Сантьяго, не глядя, вытащил из кармана монету и бросил мальчишке. Та исчезла еще в воздухе, грязная ручонка положила на стол свернутый клочок бумаги, и ее обладатель опрометью бросился вон из таверны.
– Кто в этом притоне умеет писать? – удивился Педро. – Ну-ка, разверни послание.
– Если хочешь отыскать
