которыми он населил свои великолепные картины, которым он обращал или приписывал свои пылкие чувства, не хватает, как уже говорилось, жизнеподобия. Но Шелли, как мне кажется, уже приближался к пониманию реальной жизни. Жизненность — это то единственное, «чего не хватало его поэзии. Вместе с тем более ясное понимание того, каковы люди на самом деле, возможно, умерило бы пыл его суждений о том, какими они могут быть; омрачило бы его радужные мечты о грядущем счастье. И тогда, доживи Шелли до наших дней, он бы, словно Вольней[906], взирал на мир из своего окна, устранившись от людской суеты. И может быть, подобно Вольнею или какому-нибудь другому великому апостолу свободы (сейчас я не припоминаю точно его слова), он бы желал видеть на своем надгробии лишь имя, даты рождения и смерти и одно только слово: «Desillusionne»[907].
ПРИЛОЖЕНИЕ
В июне 1860 года журнал «Макмилланс мэгэзин» поместил статью Ричарда Гарнетта[908], озаглавленную «Шелли в «Пэлл-Мэлл»»[909], где, в частности, говорится:
«За последние три-четыре года о Шелли написано немало, причем к уже имевшимся биографическим данным прибавилось много новых подробностей — одни достоверные и важные, другие либо неинтересные, либо основанные на ошибках и домыслах. Разбор такого рода материалов не входит в задачу настоящей статьи, однако, учитывая, что среди новых материалов есть и такие, которые могут пагубно повлиять на устоявшееся мнение о личности Шелли; учитывая также и то, что они совершенно голословны и что их могут оспорить лишь те немногие, кто лучше осведомлен о жизни поэта, было бы непростительно упустить возможность прокомментировать эти материалы, тем более что такая возможность возникла совершенно случайно и может больше не представиться. Нетрудно догадаться, что речь в данном случае идет о публикации мистера Томаса Л. Пикока в январском номере «Фрейзерз магазин»[910], где он описывает, как Шелли расстался со своей первой женой. Если верить мистеру Пикоку, супруги разошлись не по обоюдному согласию и не потому, что брак их был несчастлив. Недалеко то время, когда подобные утверждения будут документально опровергнуты семьей Шелли, которая, не желая торопить события, пока что воздерживается от публикации семейных архивов. Пока решение о публикации еще не принято, позволю себе без всяких обиняков заявить, что история разрыва Шелли с первой женой, смысл которой мне вполне понятен и доказательства которой могут быть в случае необходимости представлены семьей поэта, самым решительным образом противоречит голословным заявлениям мистера Пикока».
Достаточно привести в хронологической последовательности всего несколько фактов из жизни поэта, чтобы доказать, что семья Шелли не только не располагает, но и не может располагать теми документами, о которых говорится в вышеприведенном отрывке.
В августе 1811 года Шелли венчается с Харриет Вестбрук в Шотландии.
24 марта 1814 года поэт венчается с ней вторично, на этот раз в англиканской церкви, что следует из брачного свидетельства, приведенного в моей январской статье. Едва ли повторный брак был возможен при «несчастной супружеской жизни».
В начале апреля 1814 года Шелли и Харриет гостили у миссис Б. в Брэкнелле[911]. Эта дама и ее семья были в числе немногих ближайших друзей Шелли. 18 апреля она писала мистеру Хоггу: «Шелли опять овдовел. Его очаровательная половина отправилась в четверг в Лондон с мисс Вестбрук, которая, по всей вероятности, будет жить в Саутгемптоне»[912].
Следовательно, в то время Шелли и Харриет еще жили вместе, письмо миссис Б. доказывает, что она ровным счетом ничего не знает о размолвке между супругами, тем более о полном разрыве.
В своей январской статье я писал: «Пока Шелли, вскоре после повторного венчанья, не познакомился с женщиной, которой предстояло стать его второй женой, он и не помышлял о разрыве с Харриет».
Когда Шелли впервые увидел эту женщину, она только что вернулась из Шотландии, где гостила у каких-то своих знакомых, и была одета «в необычное для Лондона той поры платье из клетчатой шерстяной ткани»[913]. Стало быть, в Лондоне она появилась недавно.
Мистер Хогг впервые увидел Мэри Годвин 8 июня 1814 года, в первый день процесса лорда Кокрена[914], когда отправился вместе с Шелли к мистеру Годвину.
«Мы поднялись на второй этаж в гостиную... Уильяма Годвина не было... Дверь бесшумно приоткрылась. «Шелли!» — позвал взволнованный голос. «Мэри!» — отозвался другой голос, не менее взволнованный. И Шелли стрелой вылетел из комнаты»[915].
Стало быть, Шелли познакомился с мисс Годвин где-то между 18 апреля и 8 июня, причем, очевидно, ближе ко второй дате, хотя точное число я установить не могу.
7 июля 1814 года Харриет написала письмо их общему другу (он еще жив), в котором выражала уверенность в том, что ему известно, где находится Шелли, и просила уговорить его вернуться домой. Даже тогда она еще не догадывалась, что Шелли окончательно бросил ее.
28 числа того же месяца Шелли и мисс Годвин уехали из Англии в Швейцарию.
Промежуток между первым венчанием в Шотландии и вторым в Англии составляет два года и семь месяцев. Промежуток между вторым венчанием и отъездом в Швейцарию составляет четыре месяца и четыре дня. Если брать за точку отсчета письмо миссис Б. от 18 апреля, разъезд супругов по обоюдному согласию ограничивается 3 месяцами и тринадцатью днями; если же руководствоваться письмом Харриет от 7 июля, то на выяснение отношений ушло три недели. Следовательно, если семья Шелли и располагает каким-то письменным свидетельством, подтверждающим согласие Харриет на развод, этот документ должен доказать, что согласие было получено в один из этих дней. Между тем из моего последующего разговора с Харриет, суть которого я изложил в своей январской статье, мне стало известно, что она со своей стороны никакого согласия на развод не давала. Правда, поскольку наш разговор проходил без свидетелей, мистер Гарнетт может мне не поверить. Однако, если полагаться на свидетельства других очевидцев, все равно получается, что на «полюбовное соглашение» между супругами, — если таковое вообще имело место, — оставалось три недели.
Опять же, если бы у родных Шелли были неопровержимые доказательства, они должны были бы знать, когда именно произошел разрыв и какие обстоятельства ему предшествовали. Между тем из заявления леди Шелли о том, что «к исходу 1813 года отчужденность, постепенно нараставшая между мистером и миссис Шелли, достигла предела, последовал разрыв, и Харриет вернулась в отцовский дом»[916], со всей очевидностью можно заключить, что ни точная дата, ни обстоятельства разрыва родным поэта
