от этого движения поднялось совсем уж до полнейшего безобразия, а коленка ее уперлась в его ногу …
Воложанин не замечая ее заминки взял двумя руками ее руку, подул на нее.
– Так что там случилось, Дашенька?
Нежное пожатие его рук, добрые глаза и мягкая улыбка успокоили Дашу, а обращение «ты» показалось совершенно естественным.
И когда через пару минут она уже рассказывала о своих братьях и сестрах, то ей ничуть не казалось странным, что их руки опять устроились на ее поджатой ноге, даже на внутренней стороне ноги, и лежат много выше колена – а ей почему-то ни капельки не было стыдно, не было страшно и было очень приятно все это. Прикосновения его рук были такими волнующими и ничуть не страшными …
«И никуда он не лезет, ни за какие места не хватает», – но это уже прошло где-то совсем в стороне от ее сознания.
Только прощаясь у дверей детской спальни и глядя ему вслед Даша поняла, чего ей хотелось все это время – ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.
ГРИША ПРИСТРУНИЛ РОДИТЕЛЕЙ
Свиридов тихонько проник в спальню. Тоня не спала и ждала его.
– Не разбуди Гришу, – прошептала она.
Свиридов разделся и забрался к ней под одеяло.
– Обними меня.
– Ты не очень резвись …
– Погрей меня …
– Ты ручонки-то приструни … закрыто на учет …
– Обними меня хотя бы …
– Устраивайся, устраивайся …
– Руку положи … нет, не так, под пижаму …
– Да угомонись ты …
Гриша проснулся, прислушался, решил не показывать, что проснулся, но не удержался и рассмеялся.
– Ну, родители, вы даете!
– Гриша, мы тебя разбудили? Прости нас …
– Мы больше не будем … шуметь. Я бы забрал Тоню к себе, да мне придется уйти ночью. Она останется на твое попечение.
– Угу … Мне тебя заменить? Лечь рядом с Тоней?
– Мы уж тут сами разберемся, кому с кем рядом лечь. – Тоня остановила Свиридова и ответила сама. – Спи давай.
Она уютно устроилась на плече у мужа, прижалась к нему, обхватила его руку и закрыла глаза.
СВИРИДОВ УШЕЛ ПОД УТРО
Свиридов ушел под утро, а Тоня проснулась посвежевшая и полная сил.
– Соня, вставай! Нам с тобой надо приготовить комнату для Вити Скворцова, он сегодня прилетает.
– Ура, дядя Витя прилетает! Доброе утро. Как ты? Как себя чувствуешь?
– Все нормально, все прошло.
ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА. МОЖНО ЛИ НАМ ЗАВОДИТЬ ДЕТЕЙ
Детская площадка обустраивалась и обустраивалась.
От корпуса к ней протоптали широкую тропинку. Редко кто обходил ее стороной, почти все делали крюк и хоть минутку, как бы не торопились, останавливались полюбоваться ребятишками.
Пологая горка с длинным раскатом уходила за торец 400-го корпуса. Мальчики катались на санках по двое, и поэтому кому-то не хватало пары и он ехал с горы с Дашей, уютно устроившись между ее колен.
Санки раскатывались, вылетали на снег и оба – Даша и ее спутник – с визгом и хохотом летели в снег. Их оттуда доставали общими усилиями и все весело возвращались к горке. Теперь с Дашей ехал кто-то другой и как-то само собой получалось, что эта негласная очередь соблюдалась очень строго.
Когда Даше на помощь приходили мамы, то всякий порядок нарушался, хотя мамы и не делали особого предпочтения своим сыновьям, а с веселым хохотом летели в сугроб, обнимая чужого мальчика.
Свиридову выделили персональные санки и он в одиночестве промчался по спуску и улетел в сугроб, и его выковыривали оттуда мальчики, Даша и Вера Толоконникова с Валерией Дзюбановской.
– И как это тебя угораздило так в сугроб залететь? Дальше всех улетел!
– Из шапки снег вытряхните, а то замерзнет!
– Толя, я хотела с тобой посоветоваться, можно? Ты не спешишь?
– Давай, советуйся. Ну, все, мальчики, все. Мы с Лерой пойдем, пошушукаемся.
– Приходи к нам кататься!
Ребятишки повезли санки обратно, а Свиридов с Дзюбановской медленно пошли по дорожке.
– Как Олег?
– Хорошо. Делает успехи – плавает, как заправский пловец. Толя … Рыбачков с ним дополнительно гимнастикой занимается. Говорит, что у Олега большие способности … как ты говорил.
– Какие-нибудь проблемы?
– Да как тебе сказать … Вот пару дней с тобой не говорила, и я с трудом на ты разговариваю.
– А ты похорошела.
– Да ну что ты! Правда?
– Правда. И остальные мамы – тоже.
– Это оттого, что наши мальчики с нами.
– Думаю, что не только от этого.
– А что, заметно?
– Ну, смотря что … Заметно, что каждая из вас обзавелась близким другом и мальчики это оценили и приняли. Думаешь, не заметно?
– Толя, у меня деликатный вопрос …
– А мне вообще везет на деликатные вопросы. И чего я такой везучий?
– Понимаешь, у каждой из нас уже есть ребенок. Но ведь мы еще не старые …
– Ну и заводите еще.
– Можно? Ой, Толя, а я об этом и стеснялась тебя спросить! То есть не об этом … ну, ладно. Наши мальчики – особенные. Так можно ли нам иметь детей и будут ли они … Плохого ничего не будет?
– Милая Лера! Да заводите, и поскорей, пока эти не выросли! Разве можно лишать вас такого счастью … Думаю, плохого ничего не будет – ведь ты имеешь в виду их здоровье? Вряд ли они будут такими, как эти, особенными …
– Толя, ты себе не представляешь, как хорошо! Я всем девчонкам расскажу! Вот они обрадуются!
– А свадьбы зажать хотите? Я, как ваш всеобщий брат, этого не допущу! – Свиридов ужасно гневался, а Лера смеялась.
– Я тебя поздравляю. – он и тепло и ласково поцеловал Леру, – Желаю вам с Анатолием всяческого счастью и детишек.
– Спасибо, Толя. У нас у всех … ну, в разной степени готовности … к свадьбе … Но ты же все равно узнаешь первым.
– Вот и хорошо. Конечно, легкой жизни не будет, но Даша поможет …
– Да у нее самой … – Лера прикусила язык.
– Не болтай зря! А получится у них – так счастья им огромного!
– Ты знаешь?
– А у меня вопрос к тебе, вернее к вам всем тоже есть. И очень серьезный. Вы бывали в интернате много раз. Не чувствовали ли вы что-нибудь особенное там, в тех помещениях?
– Особенное? Что именно?
– Что угодно, любую мелочь. Сонливость, жажду, излишнюю веселость, желание уйти оттуда или наоборот … Все, что угодно. Спроси и сама подумай, хорошо?
– Я подумаю …
