Но не зря мне говорили, что Малена никогда не была трусихой.
Правда, своему возлюбленному она ничего не сказала - мол, он бы ни за что не позволил. У них была связь, они общались мыслями все те десять лет, что она провела в теле птицы. Ну а я… способность понимать животных и птиц была одной из многих граней моего странного дара.
Сама я уже очень смутно помнила внешность Малены – мы и виделись-то несколько дней от силы, в моём далёком детстве. Но оказалось, этого и не нужно. Душа сама помнит своё тело. Мне оставалось лишь помочь. Немного подтолкнуть. И-и-и-и…
Нет, всё-таки в глубине души я думала, что у меня не получится.
Поэтому аж подпрыгнула, когда вместо чернопёрой совы передо мной на камни плюхнулась голая женщина. Очень красивая! С огромными оленячьими глазами. Хм… на вид моя ровесница. Что?!
Оказалось, что хитрая колдунья вспомнила себя не какую-нибудь! А молодую. В том самом возрасте, когда она встретила дядьку Фина. Сначала она долго сидела на камнях с обалделым видом. Потом зачем-то мяла собственную грудь и заявляла мне, что если бы знала о таком омолаживающем способе, давно бы уже в птичку превратилась. А потом вообще принялась раздумывать, не укокошить ли и собственного возлюбленного, чтоб таким же образом оживить и примолодить. Я насилу её отговорила.
Не буду описывать, какие чувства испытала, увидев их встречу с дядей. Я ревела в три ручья от этого зрелища.
Забегая вперёд, слова дяди о том, что он никогда не женится, который в нашей семье уже хором все повторяли, стоило ему начать, конечно же оказались лишь словами. Так что уже через год в семье лорда-наместника Закатного края произошло пополнение.
Тётя Малена, конечно, временами принимается ворчать, когда двое её рыжих спиногрызов особенно её донимают, что скучает по времени, когда она летала себе счастливой и свободной совой. Но у неё в такие моменты тут же глаза начинают подозрительно блестеть, и всё заканчивается тем, что она уходит куда-нибудь, чтоб никто не увидел её слёз.
Стоит ли говорить, кто стал подопытным номер два?
Конечно. Хорошенько натренировавшись на Малене, я с внутренней дрожью и немалым волнением взялась возвращать брата.
Получилось не сразу, не с первой попытки. Честно говоря, я его чуть не угробила в процессе. Думала, поседею, пока вернула. Так что после этого решила, что больше таких фокусов проворачивать не буду.
Остальные совы в Совином доме, которые тоже когда-то были людьми, мне кажется, неплохо живут там без памяти о прошлом. Животные в чём-то намного счастливее нас, людей. Да к тому же после возвращения брата я провалялась полгода в постели без сил. Так что Дункан мне строго-настрого запретил когда-либо ещё даже пытаться.
Поскольку Данвин помнил себя десятилетним, таким и вернулся. Есть что-то странное в том, что брат, который на самом деле старше тебя, теперь стал младшим. Но мы привыкли. Труднее было к привычкам брата, которых он набрался в бытность птицей. Ну там, не спать по ночам и отсыпаться днём, подозрительно хищно поглядывать на мышей и прочую мелкую живность…
Но самое главное, что он вернулся домой.
В общем, так и получилось, что уже в подростковом возрасте я достигла таких вершин в магии, которых не достигал ещё никто. И… мне больше не к чему стало стремиться.
Обычные люди меня побаивались. Парни даже глаз не решались поднять в моём присутствии. Как же! Сестра самого короля, могущественная колдунья, которая по щелчку пальцев управляет Тишиной, да ещё и людей с того света возвращает.
Так что….
К восемнадцати годам моё одиночество стало бесконечным, необъятным и вечно голодным зверем – таким же, как Тишина.
Я всерьёз подумывала о том, чтобы переехать в Тихий лес насовсем и жить там отшельницей, как многие поколения колдуний до меня. В конце концов, не такая плохая судьба.
Всё поставило с ног на голову одно случайное решение.
Уже решив переселяться в лес, я напоследок решила посетить те места Королевства, в которых ещё не бывала.
И вспомнила, что я ни разу не спускалась в подземелья холда Нордвинг. Брат запрещал. Но… мне ведь уже восемнадцать! Я взрослая. А скоро буду вообще жить одна. Так что – кто мне запретит? Тем более, он даже не узнает.
В подземельях было интересно. Не страшно. Скорее будоражаще. Я бродила по каменным коридорам, вертела головой из стороны в сторону… пока не наткнулась на запертую дверь. Кажется, тут был пост какого-то стражника. Забытая алебарда, пустые бутылки, колченогий приземистый табурет… Переместилась за неё.
И застыла, будто врезалась в стену.
Там была клетка. Тюремная камера. Вырубленная прямо в скальном основании холма, на котором стоял наш холд. В камере была узкая койка, солома на полу, стол, на котором кувшин, глиняная кружка и… стопка книг. Ещё – масляный фонарь под потолком. Но это же непрактично! А если искра? И пожар? Тут, верно, должен быть кто-то на карауле, но этот человек явно предпочёл покинуть пост.
Я подобрала подол длинной чёрной юбки и двинулась вперёд. Меня гнало любопытство. Чёрное платье позволило бы мне совсем слиться с темнотой, как и непослушные длинные тёмные локоны, которые я всегда носила распущенными – если бы не белые кисти рук и бледная кожа лица. Загар ко мне с самого детства не лип, от болезненной хрупкости избавиться так и не удалось.
- Ты кто?
Я вздрогнула и не сразу поняла, что ко мне обращаются. И что в камере… человек.
- Мэган… Мэган Роверт! – представилась я, отчего-то робея.
Человек, лежавший на койке, встал, а потом резко приблизился к решёткам, оперся на них. И уставился на меня пристальным взглядом сверкающих чёрных глаз. У мужчины были отросшие до плеч тёмные волосы, он был темноволосый, широкоплечий, но очень худой. Вот только на лице – ни следа измождённости или того полубезумного выражения, которое, как я думала, должно быть у заключённых, которые долго не видели солнечного света.
Нет, эти чёрные глаза были умны. И совершенно наглым образом меня разглядывали. Я бы даже сказала – ощупывали! С ног до головы!
- А-а-а… моя несостоявшаяся невеста! А ты выросла. Настоящей красавицей стала. Я всё-таки правильный выбор тогда сделал. Жаль, что теперь это уже не важно.
