— Я не боролась, — возразила она горячо. — Вместо того, чтобы пытаться выполоть сорняки, я взращивала их, слушая Аарона, и…
— Перестань, — Арен поморщился, не собираясь слушать эти самообвинения. — Тебе было восемнадцать лет. Это я должен был помочь тебе разобраться, я должен был настоять на психотерапии, пригласить другого шамана и…
— Нет, это ты перестань! — возмутилась Виктория и даже дернулась, пытаясь высвободиться и встать, но император не позволил. — У тебя и так забот было по уши, думаешь, я не помню? А тут еще я со своими истериками. Ты сделал все, что мог!
Он покачал головой, но спорить не стал. Конечно, для нее он всегда будет ни в чем не виноват, как и для Софии. Но для себя — нет.
— Пойдем спать, Вик, — сказал он устало и понес жену к кровати. — Пора уже.
— Ты… — прошептала она, когда он положил ее на постель. — Вернешь Софию во дворец?
— Нет.
— Вредина, — буркнула Виктория и нахмурилась. — Я все равно тебя уговорю.
В это мгновение она была так похожа на Агату, что Арен улыбнулся, неожиданно подумав о том, что все-таки любит ее. Не как женщину и возлюбленную, а как ребенка, о котором необходимо заботиться и которого надо оберегать от опасностей.
* * *
Легко сказать — трудно сделать, теперь Виктория как никогда хорошо понимала смысл этой фразы. И дело было даже не в том, что Арен тот еще упрямец, а в ее собственных сомнениях. В ней все еще сильно было желание удержать мужа подле себя, слишком сильно для того, чтобы идти вперед с чистым сердцем. По ночам она часто просыпалась и, если Арен был рядом, лежала и смотрела на него, ощущая безумную тоску и отчаянную жажду, необходимость в его любви. Знала, что невозможно — и от этого было еще мучительнее.
Если бы не Силван, она бы сломалась, как хрупкая и сухая веточка. Но он поддерживал в ней все то, чем Виктория могла гордиться — мужество и смелость, чувство собственного достоинства, понимание своих возможностей, но главное — желание сделать счастливой не только себя, но и окружающих.
И теперь Виктории казалось, что шаманка имела в виду вот это. Разве можно быть счастливой, если все вокруг тебя несчастны? Если муж похож на тень, живого мертвеца, даже хуже — покойники и то краше. Счастье за чужой счет — не счастье вовсе.
Она понимала: если сможет добиться своего и София вернется во дворец, им всем придется нелегко. Особенно Виктории. Она-то будет одна, в отличие от Арена и его возлюбленной. Но со временем и она найдет свое счастье. А вот если София не вернется, Виктория навсегда потеряет такую возможность, заперев себя и мужа в клетку. Пусть желанную, но все-таки — в клетку.
* * *
Арен и сам не ожидал, но этот разговор с Викторией что-то изменил в нем, и теперь он стал задумываться о возможности вернуть Софию. Одергивал себя и ругал за глупые мысли, но они возникали все чаще и чаще, волнуя его и заставляя просчитывать варианты и способы, и он скрежетал зубами от досады и злости на себя. Ведь он убрал Софию из дворца не ради Виктории, а ради нее самой, чтобы никто и никогда не покушался на ее жизнь, чтобы у нее была свобода и возможность создать семью. И что изменилось? Разве София вне опасности? Нет. Просто ему настолько невыносимо без нее, что он уже готов сдаться.
Кстати, а хочет ли она сама, чтобы он сдавался? Хочет ли вернуться? Прошел уже почти месяц, и Арен был не уверен, что София за это время не передумала, решив, будто император поступил правильно и разумно. Там еще и Вагариус под боком, наверняка говорил такое любимой внучке. Может, София и не собирается возвращаться. Да, разлюбить она не могла, но могла осознать, что все к лучшему.
Император бы забил в себе эти мысли куда-нибудь поглубже, но не давали дети и Виктория. Агата и Александр постоянно вспоминали Софию, каждый день приносили папе ее письма, вздыхали и смотрели умоляющими глазами. Но с женой было еще хуже. Она больше не разговаривала с ним о Софии, но оставляла на туалетном столике ее письма, не читать которые Арен был не способен.
«Ну почему же вы не поставили спектакль?! Попроси аньян ее высочества Анны помочь вам с постановкой и костюмами, она все это тоже умеет. Порадуйте императора и друг друга».
«Как так — нет настроения? Оно появится во время репетиций! И вообще — давай я сама сделаю вам костюмы? Волчьи уши для его высочества Арчибальда у вас уже есть, осталась самая малость!»
«А лисичкой вместо меня пусть будет Тасси. Или Мэл Руди, ее служанка, я немного общалась с ней, она очень милая. И думаю, она будет рада».
По письмам Софии создавалось впечатление, что ее никто не выпихивал из дворца за сутки, а она сама была вынуждена уйти и теперь утешала всех, что так получилось. И в этом была она вся. Его великодушная девочка, его радость и счастье.
— Не надо, — сказала Виктория вдруг однажды вечером, после того как Арен сообщил, что сегодня будет ночевать с ней. И пояснила, решительно глядя ему в глаза: — Ты не хочешь быть со мной. Поэтому не надо.
— Ну и что ты опять придумала? — спросил он с безнадежностью и на мгновение онемел, услышав:
— Ты должен быть с той, которую любишь, а это не я.
Она молчала, явно не собираясь больше ничего говорить, а Арен вспомнил, что сегодня днем у жены был очередной сеанс с психотерапевтом.
— Может, хватит с тебя психотерапии? — протянул он, глядя на упрямо скрещенные на груди руки Виктории. — А то я уже начинаю бояться.
— Не хватит. Силван мне нужен.
— Для чего?
— Он помогает мне чувствовать себя счастливой, — объяснила Виктория. — Счастливой несмотря ни на что и даже вопреки. Просто потому что погода хорошая или слова приятные услышала. Он помогает мне не обвинять себя во всем бесконечно, крутясь в негативных эмоциях, а искать выход, анализируя ситуацию. Но главное — он помогает мне любить саму себя.
— Звучит двусмысленно, — улыбнулся Арен и, наткнувшись на хмурый взгляд жены, поправился: — Я шучу, Вик. Я рад за тебя. Но почему ты не хочешь, чтобы я оставался сегодня с тобой?
— Не только сегодня, — сказала она тихо и опустила глаза, слегка побледнев и упрямо поджав губы. — А вообще никогда. Так будет правильно. Ты любишь Софию и должен быть с ней.
— Моя жена — ты.
— Это неважно. Ты любишь Софию.
— Вик, ну перестань, — он поднял руку и погладил ее по плечу. — Ты же на самом деле хочешь, чтобы я остался.
Она вздрогнула и подняла голову. В глазах ее застыли слезы, и Арену внезапно стало до безумия жаль жену.
— Уходи, — выдохнула она резко и сделала шаг назад. — Конечно, я хочу, чтобы ты остался. Очень хочу. Но это неправильно. Ты не желаешь быть со мной. Ты любишь Софию.
— Софии нет во дворце, — возразил Арен, оставаясь на месте и внимательно глядя на Викторию. — И в моей жизни ее тоже нет.
— Она есть в твоем сердце, — прошептала Виктория, губы ее задрожали, и она разрыдалась, оседая на пол, будто ее перестали держать ноги.
