Дворец Холирудхаус,
Эдинбург, лето 1524
Мне не верится, что все получилось так, как я хотела, но, кажется, фортуна снова мне улыбнулась. С помощью английского золота и охраны я краду своего сына из-под французской стражи замка Стерлинг и перевожу его в Эдинбург. Я с триумфом селю его в отведенных для него комнатах моего дворца и украшаю его кровать пологом из парчи, а потом мы вдвоем ужинаем вместе под украшенным королевскими регалиями гобеленом.
Жители Эдинбурга настолько счастливы видеть его, что нам приходится закрыть вход в сады и дворик от желающих ему помахать, и каждый день мой мальчик выходит на балкон, чтобы поприветствовать людей, собравшихся внизу. А когда в Эдинбургском замке в полдень стреляет пушка, Яков салютует толпе, словно этот выстрел был сделан не для того, чтобы обозначить середину дня, а в честь него. Когда звонят церковные колокола и Яков, улыбаясь, машет народу, кто-то из людей кричит:
– И когда ты уже станешь королем? Коронация когда?
Я выхожу из-за спины сына, улыбаюсь и отвечаю:
– Скоро! Сразу же, как только сможем! Как только лорды согласятся! – И в ответ мне поднимается новая волна приветственных криков.
Олбани отбыл во Францию, и в его отсутствие я руковожу советом. Я устраиваю так, что лорды входят в зал по одному и приносят присягу своему маленькому королю. Присягают все, кроме двух лордов, которых я тут же отправляю в тюрьму. Я больше не трачу времени на сомнения и надежды, что они еще могут передумать или я смогу их переубедить. Я научилась быть безжалостной. Я больше не буду рисковать.
Генрих Стюарт, служащий теперь в чине лейтенанта гвардии при моем сыне, улыбается и говорит мне:
– Вы пикируете на них, как сокол. Внезапно и быстро.
– Я и летаю, как сокол, – улыбаюсь я в ответ.
Я делаю королевский двор в Холируде таким же богатым и красивым, каким он был, когда его впервые показал мне мой муж. Я собираю вокруг сына людей, за которыми ему было бы полезно наблюдать и у которых было чему поучиться: красивых и элегантных фрейлин, придворных, отличающихся ловкостью и сноровкой в спортивных играх, музыке и воспитании. И среди всех них выделяется Генри Стюарт, как внешним видом, так и сообразительностью. Я повышаю его до должности казначея двора Якова, потому что он показал, что умеет обращаться с деньгами и абсолютно надежен. Он приходится Якову кем-то вроде кузена, я явно вижу в нем королевскую кровь. Несмотря на возраст, он очень проницателен, и я склонна высоко ценить его мнение, предпочитая ему разве что только Джеймса Гамильтона, графа Аррана, которого я восстановила при дворе в качестве моего личного советника и помощника регента. Мой мальчик становится центром всех событий, охраняемый и обучаемый, как и должно быть ребенку, но со всем уважением при обращении с королевской особой. Разумеется, он ничего не говорит и не делает, не посоветовавшись со мной, но понимает решительно все: необходимость удерживать шотландских лордов на нашей стороне, нашу зависимость от английских денег, риск возможного возвращения французов, который в то же самое время дает нам некоторые преимущества. Ведь только когда Шотландии угрожает какая-то опасность, Генрих вспоминает о том, что его сестра старается удержать это мятежное королевство в повиновении Англии и ему. Поэтому я особенно довольна, когда Генрих присылает двоих своих придворных ко мне и они собственными глазами видят, что Холирудхаус является настоящим дворцом, под стать Гринвичу. Архидьякон Томас Магнус и Роджер Рэдклиф привозят с собой прекрасные дары для Якова, чему он очень рад. Они дарят ему костюм из золотой парчи, великолепно скроенный из отличной ткани, и украшенный драгоценными камнями меч, как раз по размеру руки ребенка. Второй подарок приводит его в полный восторг.
