Торжества по случаю наступления нового столетия не отвлекли от дела французских военачальников. За последний год они избавились от легкомысленного отношения к «туземной империи Борну» и, оценив силу сопротивления Раббеха, серьезно взялись за дело. К озеру Чад стянули значительные силы и начали действовать решительно и планомерно. Теперь их патрули непрерывно тревожили заставы базингеров, а нанятые отряды союзных султанов и пограничных шейхов и просто шайки разбойников совершали дерзкие набеги на города и селения Борну. Они грабили население, угоняли скот, сеяли панику. С различных направлений к Шари двинулось несколько войсковых колонн, которые 24 февраля соединились в местечке Гульфе на правом берегу реки. Общее командование над ними принял полковник Лами.
Через два дня его войско стремительно форсировало реку и с боем заняло торговый город Кусери, построенный у слияния Шари и Логоне. Видимо, данные о его укреплениях, когда-то собранные месье Беаглем, все же попали по назначению и пригодились французскому командованию. Охранявший этот участок берега Фадельалла не ожидал атаки, и небольшой гарнизон городской крепости был перебит. Сын эмира попытался исправить положение, и целый день две тысячи его базингеров штурмовали позиции Лами. Но все их усилия не принесли успеха. Только после того, как к крепости подошли главные силы под командованием Раббеха, французов удалось заблокировать в Кусери.
Началась осада. Однако взять крепость оказалось не просто. Французы не сидели сложа руки и кроме старых укреплений возвели целую сеть траншей и валов. Их точный артиллерийский и ружейный огонь наносил тяжелые потери наступавшим. Но как-то на совете у Раббеха Айчак заметил, что все стадо скота, свой единственный источник снабжения мясом, французы разместили в загоне на речном берегу. Хотя он и находился в радиусе действия орудий, но охранялся всего лишь несколькими безоружными пастухами и четырьмя сенегальскими стрелками. Это сообщение эмир выслушал очень внимательно и молча кивнул.
Прошло несколько дней, и как-то ранним утром базингеры с ужасными воплями и барабанным боем поднялись в новую атаку. Вся французская артиллерия открыла по ним беглый огонь и не жалела снарядов. Однако вскоре стрельбу пришлось прекратить, так как стало ясно, что атакующие и не думают покидать свои укрытия. А вот на другом фланге позиции тем временем какие-то всадники добивают охрану и угоняют всех коров и овец. Стрельба в поднявшееся до неба облако пыли не дала никаких результатов, а из бросившихся в погоню спагов в крепость уже не вернулся никто.
Остается только добавить, что несколько дней после этого в Кусери царило уныние, а из лагеря воинов Борну раздавались веселое пение, звуки дудок и барабанов и разносились ароматы мясных блюд.
Пока происходили эти события, Дмитрий руководил строительством укрепленного лагери в шести километрах от Кусери.
На речном берегу, у подножия невысокого холма, воздвигался мощный палисад из вертикально вкопанных бревен и рылись неглубокие окопы для укрытия стрелков. На триста метров все подходы к этой позиции очищались от кустов и деревьев. Зная, что прицельный огонь из винтовок превышает эту дистанцию, Дмитрий требовал, чтобы открытое пространство перед палисадом было увеличено хотя бы до пятисот метров. Но столкнулся с упорным отказом старых военачальников, признававших возможность меткой стрельбы только на расстоянии восьмидесяти шагов. Делать дополнительную работу по расчистке зарослей они отказались наотрез. Сломить их упрямство не помогло и обращение за помощью к Раббеху.
Пробиравшиеся в Кусери лазутчики и бежавшие из него горожане в один голос сообщали о нехватке у французов продовольствия. Жидкая просяная каша и небольшая порция сушеной рыбы не способствовали поддержанию высокого воинского духа среди осажденных. Несколько фугасных гранат, выпущенных по городу из трофейных горных пушек, также вселили уныние в их сердца. Тем более что ответный огонь из крепости заметно ослаб и можно было понять, что французские артиллеристы начали экономить свои снаряды.
Однако все осведомители предупреждали, что Лами и десятки его офицеров, не говоря уже о свирепых сержантах, строго следят за дисциплиной, не собираются сдаваться и очень рассчитывают на подход флотилии губернатора Жантийя.
Поступавшие с юга донесения разведчиков также свидетельствовали о том, что губернатор получил значительные подкрепления из колонии Французское Конго. Теперь у него огненных судов с пушками столько, что они перегородили всю реку, а баржи со снарядами, мешками муки и другими припасами невозможно пересчитать. Для размещения новых рот свирепых сенегальских стрелков не успевают строить бараки. Кроме того, французы набрали солдат и среди лесных дикарей. Эти настоящие людоеды — они молятся каким-то деревяшкам и пучкам соломы, грозятся выпустить кишки всем базингерам и не пропускают ни одну женщину, которая проходит мимо их лагеря. Еще губернатор щедро оплатил дружбу султана Гауранга и теперь имеет две тысячи отборных всадников и бесчисленные стада скота. Все это громадное воинство готовится двинуться вниз по Шари, чтобы снять блокаду с французских экспедиционных сил.
Вскоре донесения дозорных с боевых пирог подтвердили, что паровые канонерки идут по реке на север. Огнем своих пушек они прикрывают передовые отряды, которые внимательно осматривают все острова, холмы и заросли на берегах, не забывают заглянуть и на соседние протоки и озера. Остановить их движение невозможно, и они занимают одно прибрежное селение за другим.
Через несколько дней флотилия Жантийя появилась у стен Кусери.
67
Ночь на 22 апреля 1900 года навсегда запомнилась Дмитрию. Коптящее пламя светильников освещало лица десятка военачальников, собравшихся в шатре Раббеха. Говорили мало, всем было ясно, что произойдет на следующее утро.
— Барде, рассказывай, что тебе стало известно, — негромко приказал Раббех. — Говори подробно, мы не испугаемся.
Идрис перечислил все роты и отдельные команды алжирских и сенегальских стрелков, конголезских охотников, конников Гауранга и другие отряды союзных султанов. Признался, что знает о пушках, установленных на укреплениях Кусери, но не может точно сказать, сколько орудий находится на паровых катерах и буксируемых ими баржах. Добавил, что после того, как флотилия прибыла и силы Лами и Жантийя соединились, противник имеет в избытке и боеприпасы и продовольствие.
— Все ясно. — Эмир оставался спокоен. — У нас пять тысяч базингеров, но только половина из них имеет винтовки. Лами выставит не более двух тысяч, но его стрелки не будут жалеть патронов. Против наших трех пушек… Да! Именно трех! Твои самопалы, Меи Араду, годятся только для стрельбы в упор, у французов наберется два, а может быть и три десятка орудий. Сотни трусливых собак Гауранга и остальных трупоедов я не считаю. Их Лами выпустит, чтобы рубить головы тем, кто побежит с поля боя.
— Этого они не дождутся! — воскликнул Меи Араду. Все решительно его поддержали.
— Французы очень хотят, чтобы мы отступили от города, поэтому их будет легко выманить из-за укреплений, — продолжал эмир. — Мы сами приведем их в чистое поле. Наши мушкетеры атакуют первыми, а потом быстро отступят и подставят врага под винтовочный огонь базингеров, которые будут оставаться за палисадом. Тогда и все наши пушки вступят в дело. Вам понятно, как мы проведем этот бой? Действуя таким образом, раньше мы всегда побеждали.
