Но монстр сам боялся их.
Ее бабушка шагнула вперед и попыталась ударить копьем капху гирнгси, но ее оружие отклонилось влево, и до того, как она сумела снова нанести удар или отойти, длинная и тонкая рука монстра потянулось к голове старой китаянки.
Копье вонзилось в плечо капху гирнгси, заставив его отдернуть руку и взвизгнуть от боли.
Прилетело еще одно копье и ударило его в лицо.
Росситер, Бьюфорд и Сью устремились вперед – сквозь холод, сквозь теперь уже перешедший в визг звук ветра и воды, такой громкий, что от него болели уши, – и девушка со всей силы воткнула заточенный конец своего ивового копья в живот монстра.
Потоком хлынула кровь, забрызгавшая всех и все вокруг. Тело капху гирнгси скрючилось, начав быстро терять форму; кожа схлопывалась, как воздушный шар, из которого выпустили воздух, а малиновый поток буквально затопил всю землю вокруг. Внутри тела не было костей, не было органов – только кровь, поразительное количество крови, которая текла из съеживавшегося тела монстра, казалось, нескончаемым потоком. Она пузырилась на твердом полу, кипела, просачивалась сквозь камни; но кровь, попавшая на кожу Сью, была холодной, несвежей и мертвой. И когда девушка быстро оглядела подземную комнату, то поняла, что кровь не причинила боли или вреда никому из ее спутников.
– Он мертв, – объявил позади нее Вудс.
На секунду Сью подумала, что тот имел в виду капху гирнгси, но потом поняла, что коронер говорит о Риче. Ее пронзила острая боль, и Сью захотелось, чтобы капху гирнгси был жив, чтобы она могла убить его снова.
А был ли он когда-нибудь жив?
Сью повернулась к своей бабушке и обняла старушку.
Неожиданно девушка почувствовала, что ей нужна чья-то поддержка. Она смутно подозревала, что та связь, которая была между ними несколько мгновений назад, пропала, но ей было все равно. Слезы текли из ее глаз, струились по ее щекам, но она не плакала. Пока не плакала.
Вокруг нее шло какое-то движение, но она не знала, что это было, и не хотела знать: действия ее товарищей теперь представлялись Сью банальными и не имеющими к ней отношения. Ее бабушка чуть отодвинулась от нее, прикоснулась к щеке девушки, а потом наклонилась и подобрала свое копье.
Теперь от капху гирнгси ничего не осталось, кроме сморщенной пустой оболочки, и старушка начала не спеша говорить сама с собой на все том же незнакомом диалекте, подходя ближе к останкам монстра. Затем, закатав рукава своей блузы, намотала шкуру с пучками белесых пропитанных кровью волос на свое копье, пока оно не стало напоминать пропитанный кровью и свернутый в рулон ковер. Она держала эту шкуру перед собой, подняв ее так легко, будто та ничего не весила, и Сью последовала за ней через узкий проход из подземной комнаты в туннель, а потом по круглому туннелю назад, тем путем, по которому они пришли.
Другие не пошли за ними, и Сью не знала, что они делали, но сейчас это не имело значения.
Все закончилось.
Дело сделано.
Сью вскарабкалась вслед за бабушкой по лестнице и снова оказалась в церкви. После тьмы подземелья черные стены и закрашенные окна казались удивительно яркими, а потоки света дневного солнца, врывавшиеся через все еще открытую дверь, буквально ослепляли.
Без волнения и колебаний ее бабушка вышла наружу из дверей и, крякнув, выбросила шкуру, намотанную на копье, на улицу, в потоки солнечного света. Шкура немного развернулась, секунду полежала на бетоне, а потом зашипела, и от нее пошел пар. Длинные клочья волос почернели и съежились, шкура начала пузыриться. Через несколько секунд от нее не осталось ничего, кроме лужицы липкой розоватой жидкости на ступенях церкви.
Сью с бабушкой вспотели, их одежда была мокрой от пропитавшей ее крови. Они сами выглядели как монстры. Но впервые за долгое время Сью почувствовала себя хорошо. Это не будет продолжаться долго, знала она. Ужасы вернутся в ее воспоминаниях быстрее, чем ей хотелось бы, быстрее, чем она могла с ними справиться, но в настоящий момент она чувствовала себя отлично. Девушка протянула руку, взяла в нее хрупкую и сморщенную руку бабушки, и обе они вышли на улицу, на свежий воздух, под сияние пустынного солнца.
Роберт вынес тело брата из подземной комнаты, из туннеля, из церкви. Одежда Рича, пропитанная кровью, была липкой, а на лице навсегда отпечаталось выражение боли и агонии. Но Роберт никогда не оставил бы там брата даже на одну секунду. Он хотел попросить Вудса и Росситера поднять наверх тела Кори и Анны – или то, что от них осталось, – но решил, что не сможет сделать этого. Он вернется за ними сам.
Вудс и Бьюфорд предложили ему помочь вынести Рича наверх, но, хотя их слова были искренними, а тело брата – тяжелым, Роберт не мог их принять. Ему, однако, понадобилась помощь, когда он поднимал Рича вверх по лестнице – Вудс стоял внизу и подталкивал тело наверх, а Роберт тянул его. Но, как только они подняли Рича на поверхность, он снова понес брата сам, пока наконец не опустил его осторожно на тротуар.
Рич.
Он понял, посмотрев на лицо брата, застывшее в беззвучном крике, что теперь у него больше не осталось семьи. Рич был его семьей. После всех этих лет, после того, как они ссорились, но потом всегда мирились и стояли друг за друга, как все это могло закончиться вот так? Смерть Рича даже не была героической. Она была ошибкой. Чем-то, что следовало предотвратить. Это могло показаться похожим на шизофрению, но Роберту сейчас хотелось позвонить Ричу и сказать, чтобы тот приехал сюда и сделал несколько фотографий…
Ему хотелось плакать, но он понимал, что не может.
Приехавшие в большом количестве полицейские штата уже увели бо́льшую часть прихожан Уиллера. Те из них, кого пока еще не арестовали, стояли и смотрели в пустоту с бесстрастным выражением на лицах.
К Роберту подбежал капитан пожарных Симмонс, так же, как Стив, Стю и Бен. Но шериф отвернулся от них и глядел на церковь, не в силах общаться с ними, объяснять им, что произошло, принимать решения или отдавать приказы. Тут потребуется генеральная уборка. Нужно вынести множество тел из подземелья под церковью. Возможно, полиция штата сможет прислать дополнительно людей, или Росситер поможет и привлечет нескольких агентов ФБР.
В городке было все еще полно представителей прессы и других средств массовой информации, и Роберт знал, что публичности не избежать. Какой эффект произведут новости, когда вся история станет известна? Каковы будут последствия? Изменятся ли мнение и восприятие людей? Будут ли они с опаской заглядывать за угол и бояться каждой тени из-за страха перед вампирами? Или историю о капху гирнгси расскажут, проигнорируют, а потом забудут? Последнее более вероятно, подозревал Роберт. Сколько трагедий случается каждый год? Авиакатастроф, землетрясений, пожаров… И о скольких из них люди все еще помнят через пару дней? Какая конкретная информация о прошлых бедах и катастрофах сохранилась в памяти людей?
