«Прости меня, Шолох, за эту грязь, но она будет последней, обещаю».
Ему казалось, что он хорошо знал дворец Гильдии, но найти кухню удалось не сразу. В коридорах пахло иначе, комнаты и переходы чередовались в другом порядке, не так были расставлены свечи и курильницы, да и колонн, по которым он запоминал дорогу, кажется, стало меньше.
– Эй ты, – грубо окликнули его, и Арлинг нехотя остановился. Надежда на то, что очередной караул не обратит внимания на старика, не оправдались. Очень жаль. Ведь он почти нашел нужный коридор.
Опустив руку в карман и, сжав инструмент с лезвием, Регарди поплелся к стражнику. С ним он еще справится, а вот со вторым, который стоял у окна и раскуривал трубку, придется повозиться. Оба воина были вооружены алебардами и короткими мечами. И, кажется, они недавно сменились. Бодрость в голосе драгана и уверенность в движениях не утешали.
– Ты кто такой?
Интересный вопрос, сердито подумал Регарди. Он и сам хотел бы знать на него ответ.
– Оставь его, – неожиданное вмешательство второго стража было похоже на чудо. – Разве не видишь, что это Мертвый Басха? Кто еще может так вонять. Давай, проходи быстрее. Нам еще до утра здесь стоять, не порти воздух.
Он зашелся хохотом, а Арлинг едва не засмеялся вместе с ним. Как же, черт возьми, ты прав, драган! Табак стража вонял куда сильнее одежды колдуна, но, возможно, он уже привык к стариковскому запаху и просто не замечал его. «Нужно скорее сжечь это барахло», – решил Регарди, ковыляя к заветной кухне.
Его появление в сердце дворца осталось почти не замеченным. На лавках храпели слуги, дышало поднимающееся на дрожжах тесто, в чанах с соусом кисли тушки кролей – на завтрак Маргаджану. Воняло подгоревшей кашей и мылом. Ноги заскользили по мокрому полу. Видимо, его помыли недавно. Какой-то поваренок выскочил навстречу, и, приняв за старика, молча подволок котелок с еще теплой похлебкой. Предупредив, что варева еще должно хватить ночной смене, мальчишка поспешно забрался под разделочный стол – досыпать в ароматной корзине из-под хлебов. Арлинг с удовольствием устроился бы рядом. От запаха еды кружилась голова, но он заставил себя пройти мимо щедро предложенного угощения. Сначала нужно выбраться – потом все остальное.
Непреодолимым препятствием стала кадка со свежей водой, приготовленная на утро. Сочные, чистые ароматы влаги с легкостью затмили все запахи мира. Регарди зачерпнул ладонью воду и замер от восторга. В следующий миг он припал к ней и принялся жадно пить, чувствуя, как с каждым глотком жизнь становится ярче. Оторваться от воды было невозможно, но внезапный приступ тошноты заставил его вернуться к реальности. Зажав рот рукой, и чувствуя, что в животе поднимается ураган, Арлинг с сожалением оставил бочонок.
Слуги и повара спали вповалку по всей кухне, и ему приходилось быть очень внимательным, чтобы не наступить на чью-нибудь ногу. А вот и заветный шкаф с сырами. Если в кухне не переставили мебель, спуск в подвал должен быть за ним. Наконец, Регарди почуял густой аромат вина, старой древесины и плесени, лениво сочившийся со стороны одного из проходов. Лестница была чисто вымыта, но запахи пролитых напитков въелись в нее навечно.
В подвал Арлинг вполз едва ли не на четвереньках. Проклятые септоры. Если ему теперь суждено до конца жизни ходить на полусогнутых и кряхтеть при каждом движении, то лучше было не просыпаться.
Лаз был узкий, прохладный и еще не успел затянуться паутиной. Регарди даже показалось, что местами он сохранил запах Беркута. Иногда проход расширялся, но по большей части ползти приходилось на животе. В самых узких местах, когда глинистая почва обхватывала грудь и плечи плотным кольцом, цепкие пальцы страха осторожно сжимали горло. Но пока ему удавалось с ними бороться. Шолоху было хуже. Ведь ему пришлось откапывать завалы, следы которых встречались Арлингу все чаще. Дохлых крыс тоже хватало. Впрочем, как и живых. До него доносились их писк и возня, но приближаться к нему грызуны опасались. Возможно, их отпугивал запах.
Ему казалось, что он полз уже целую вечность, а проход все не кончался. Дом имана находился на краю города, а дворец – в центре, но расстояние под землей становилось иллюзией. Его одолевали сон и усталость. Монотонность движений укачивала и погружала в опасное равнодушие. Несколько раз он ловил себя на том, что засыпал, уткнувшись носом в глину, но тут же просыпался и шиканьем принимался отгонять крыс, которые становились все смелее. Нескольких тварей Арлинг поймал и свернул им шеи, но их было слишком много, и он решил беречь силы. Вытянуть руки, подтянуться, согнуть колени, подтянуться. Решив, что лаз проходил на достаточной глубине под землей, Регарди принялся считать вслух. Звук собственного голоса бодрил и придавал силы.
«Когда же ты кончишься», – устало подумал он, и уткнулся пальцами в глину. Впереди был тупик. Не закрытая дверь и не перегородка, а просто земля. Арлинг поскреб ее, но на завал препятствие похоже не было. Глина была плотно сбита и нетронута. Она лежала здесь веками, и никто еще не посягал на ее целостность. От одной мысли, что придется ползти назад и искать другие ходы, ему стало нехорошо. Наверное, где-то лаз разделился, а он отвлекся на крыс и не заметил другого ответвления. Арлинг досадливо мотнул головой, но вместо того, чтобы стукнуться макушкой о глину, попал в пустоту. Оказывается, проход круто поворачивал вверх. Понимая, что злиться на себя сейчас глупо, Регарди подтянулся на руках и уткнулся в крышку люка.
По ту сторону могло быть все, что угодно: от засады до крепкого запора. Что бы ни случилось, назад пути не было. Решив, что готов к неожиданностям, он толкнул дверь, которая сразу же открылась, словно ждала его.
Пожар случился много дней назад, но местами пепелище еще дымилось. Возможно, школу подожгли как раз отсюда – с псарни. Лаз выводил в одну из клеток. Когда-то в ней держали далеко не самую дружелюбную псину. Иман привык хорошо охранять свои тайны. Огонь не тронул стальные прутья, но уничтожил крышу и деревянный настил, обнажив верх подземного хода. Арлинг закидал его пеплом и мусором, хотя и не знал, зачем. Просто так – по привычке. Следов пса в клетке тоже не оказалось. То ли тварь спаслась, то ли огонь был такой силы, что от нее не осталось даже костей.
Регарди до смешного долго перебирался через прутья, изодрав и без того дырявую одежду драганского колдуна. Оставшееся до земли расстояние он преодолел в прыжке, о чем потом долго жалел, катаясь по пеплу и зажимая рот руками, чтобы не закричать от боли. Хотелось сорвать легкие, разбудить город, бросить вызов каждому драгану и биться до последнего вздоха. Вывихнутая лодыжка была пустяком, но открыла рану, которую халруджи упорно не замечал с тех пор, как встретился с Дарреном. Сжав зубами рукоять стариковского инструмента, он быстро вернул ступню на место, но боль не утихла. Она жгла сердце и выдавливала из слепых глаз слезы. Ему не нужно было зрение, чтобы понять, что места, в котором вырос новый Арлинг Регарди, больше не существовало.
Нахлынувшая волна отчаяния грозила раздавить медленно и беспощадно. Силы, которые вели его из дворца Гильдии, испарились, словно утренняя роса с листа чингиля. Большая Книга Махди вдруг стала похожей на миниатюрную копию руин, раскинувшихся вокруг. Что он пытался найти в этом царстве пустыни и солнца? Сухие пески Сикелии оказались не лучше грязной земли Согдарии. Магда не ожила. Старый друг был мертвее мертвого. А он превратился в мастера лжи, ухитрившись обмануть самого себя.
