Я составил список животных, которых увидел в парке за два дня: львы, жирафы, гиппопотамы, зебры, бородавочники, водяные козлы, импалы, иньялы, антилопы гну, обезьяны, шакалы, куду, а также множество птиц с незнакомыми мне названиями. За все время пребывания в заповеднике я не встретил ни одной змеи, хотя вот что пишет полковник Стивенсон-Гамильтон в своей книге: «Саби-Буш печально знаменит мамбами; число змей, приходящееся на квадратную милю, здесь выше, чем в любой другой части Африки».
Интересно, многие ли посетители Национального парка Крюгера осознают, в чем его основная ценность? А ведь этот заповедник дает нам представление о том, как выглядит мир, живущий по законам природы. Собственно, закон здесь всего один, и сводится он к тому, что выживает сильнейший (понимай: наиболее приспособленный к жизни). Весь животный и растительный мир следует этому закону, и лишь человек позволяет себе пренебрегать сим непреложным правилом. Хищникам в этой схеме отводится особая роль: природа использует их как инструмент для совершенствования животных. Ибо, в отличие от человека, они убивают не сильнейших, а слабейших.
Автор книги «Дикая природа Южной Африки» анализирует то чрезвычайно сложное и деликатное равновесие, которое складывалось в диком вельде на протяжении столетий. В балансе этом учитывается множество факторов: уровень рождаемости и срок жизни отдельных видов животных, пол нарождающихся детенышей и, конечно же, разумное соотношение между количеством хищников и численностью их жертв. Полковник Стивенсон-Гамильтон приходит к выводу, что без львов и прочих плотоядных животных вельд очень скоро бы превратился в безжизненную пустыню.
Вот что он пишет:
Львы осуществляют своеобразную «отбраковку» слабейших животных — тех, кто уступает своим собратьям в силе, ловкости и сообразительности и в силу этого становится жертвой хищников. Таким образом, выживают (и дают потомство) наиболее здоровые и приспособленные животные, что в конечном счете способствует усовершенствованию всего вида. Кроме того, оперативное уничтожение больных особей ставит барьер на пути распространения многих опасных заболеваний, которые в противном случае могли бы перерасти в эпидемии и значительно снизить численность животных, вплоть до полного их вымирания. И еще один немаловажный аспект. В отсутствие хищников травоядные очень быстро бы расплодились, что привело бы к перенаселению вельда и, как следствие, к истощению пастбищ. А там, где не хватает корма, животные голодают и гибнут сотнями. В результате нынешний вельд уже через несколько лет превратился бы в безжизненную пустыню, и понадобился бы не один десяток лет, чтобы восстановить плодородие земли и заново населить ее млекопитающими. Таким образом, мы видим, что существование хищников приносит пользу не только фауне вельда, но и его флоре…
Тот же самый жестокий закон выживания действует и в среде самих хищников. Животное, которое в силу каких-то причин утратило способность охотиться, неизбежно обречено на смерть.
Вот о чем я размышлял, сидя в роскошном купе салона-вагона, который вез меня по жаркой стране манговых джунглей. Мягко шелестели лопасти электровентиляторов. Завтра утром мы проснемся в Йоханнесбурге.
14
Водопад Виктория находится в Южной Родезии. От Йоханнесбурга его отделяет тысяча восемьсот пятьдесят миль. Но я выяснил, что это огромное расстояние легко преодолеть при помощи авиатранспорта, благо самолеты летают три или четыре раза в неделю. От Йоханнесбурга до Булавайо всего четыре часа лета, а там можно сесть на ночной поезд, который утром доставит вас практически к вожделенному водопаду. Короче, я решил воспользоваться этим заманчивым способом. Должен сказать, что я колебался, ехать ли туда вообще. Меня мучили дурные предчувствия, ведь нередко бывает, что величественные природные явления выглядят куда более эффектными в книжках, нежели в реальности. А так не хотелось разочаровываться!
Перечитывая литературу, посвященную водопаду Виктория, я отметил два факта, которые поразили меня больше всего. Во-первых, этот гигантский водный каскад, чей рев слышен за мили, еще сравнительно недавно был неизвестен европейской науке и отсутствовал на географических картах. Лишь девяносто лет назад Дэвид Ливингстон добрался до здешних мест и, раздвинув ветви деревьев, в благоговейном страхе воззрился на это чудо природы. А во-вторых, меня несказанно удивило, что Сесил Родс никогда не видел главной достопримечательности своей страны. Водопад расположен на реке Замбези в том месте, где ее воды срываются в пропасть глубиной триста шестьдесят футов.
День или два у меня ушли на ознакомление с дневниками доктора Ливингстона и некоторых других европейцев, которым повезло в числе первых увидеть это величественное явление. Выяснилось, что звание первооткрывателя неоднократно оспаривалось у Ливингстона другими путешественниками. Тем не менее я доверяю мнению мистера Ч. Д. Леруа, который в своей замечательной книге «Первопроходцы и спортсмены Южной Африки» пишет: «Много лет я посвятил кропотливому и тщательному исследованию притязаний различных людей на право называться первооткрывателем водопада Виктория и вот теперь спешу доложить, что все же пальму первенства следует отдать Дэвиду Ливингстону. У меня нет оснований сомневаться в том, что именно он стал первым европейцем, увидевшим водопад».
А вторым стал малютка Уильям Чарльз Болдуин, кровожадный убийца львов. В 1868 году во время одной из своих охотничьих экспедиций он случайно вышел к водопаду Виктория и стал первым человеком, который приблизительно измерил его параметры (Ливингстон сделать это не сумел). Затем два года спустя здесь появился Томас Бейнс со своими карандашами и красками. Мужественный англичанин работал в ужасных условиях — терзаемый лихорадкой и осаждаемый назойливыми мухами цеце, — зато ему первому удалось запечатлеть гигантский водопад во всей его красе и величии.
Первая белая женщина побывала здесь в 1875 году. Это была африканерка, жена охотника по имени Джордж Уэстбич.
Самолет доставил меня на аэродром Булавайо. Здесь царил нестерпимый зной. Трава была желтая и пожухлая, земля вся потрескалась, над ней поднимались и вибрировали потоки горячего воздуха. Термометр показывал девяносто семь градусов в тени, но по ощущениям было еще жарче. Местные жители — все как один в белых костюмах и тропических шлемах — согласились, что да, в этом году действительно припекает. И сообщили, что такая погода продержится до самого сезона дождей.
Полагаю, в краю, где дубы за десять лет вырастают в небольшие крепенькие деревца, а персики в тот же срок начинают плодоносить, никого не удивишь молниеносным ростом городов. Но все же было странно думать, что еще несколько десятилетий назад на месте Булавайо стояло всего несколько палаток и жестяных сараев. И вот за невероятно короткий срок здесь вырос большой современный город. Я смотрел и глазам своим не верил. Тем не менее все было реальным: и великолепные общественные здания, и широкие оживленные улицы, вдоль которых стояли цветущие джакаранды, и шикарные магазины, и памятник Сесилу Родсу, и даже плавательный бассейн, достойный Голливуда. В нескольких местах над городом реяли новенькие «юнион джеки», совсем не похожие на те потрепанные и выцветшие флаги, что висят у нас дома.
