Однако крик Янсан заставлял людей трепетать в смертельном страхе. От Гуляки остался лишь серый дымок, кучка пепла и сердце, разбитое в сражении. Только и всего. Настал конец Гуляке и его страстям. Где это видано, чтобы покойник предавался любви на железной кровати?
В схватке наступил перелом. Эшу дрался из последних сил, окруженный со всех сторон — пути к отступлению были отрезаны. Гуляка снова лежал в своем дешевом гробу, в своей глубокой могиле. Прощай, Гуляка, прощай навсегда!
И вдруг по воздуху пронеслась женская фигура. Это, прорвавшись сквозь самые страшные запреты, преодолев расстояние и лицемерие, летела дона Флор. Ее стон заглушил крик Янсан как раз в ту минуту, когда Эшу уже катился вниз по склону, а поэт сочинял эпитафию для Гуляки. На земле разгорелся костер, в котором сгорело время лжи.
29
В ясное, прохладное воскресное утро завсегдатаи бара Мендеса на Кабесе смотрели, как по улице идет нарядная дона Флор, под руку со своим мужем. Супруги направлялись в Рио-Вермельо, где тетя Лита и дядя Порто ожидали их завтракать. Скромно опустив глаза, как и подобает серьезной замужней женщине, дона Флор отвечала на почтительные приветствия.
Сеу Вивалдо, оглядев дону Флор, заключил:
— Никогда бы не подумал, что Доктор Касторка окажется таким прытким…
— Да, этот фармацевт многим даст сто очков вперед… — вмешался торговец святыми Алфредо.
— Вы только взгляните, как она хороша, просто прелесть! Лакомый кусочек, ничего не скажешь, и, судя по всему, очень довольна жизнью. У нее вид женщины, которая завела себе любовника и наставляет рога мужу…
— Не говорите глупостей! — вступился за дону Флор Мойзес Алвес, проматывающий состояние какаовый плантатор. — Если и есть в Баии честная женщина, так это дона Флор.
— А я разве возражаю? Я просто хочу сказать, что этот доктор только прикидывается святошей. Я преклоняюсь перед ним — никогда не думал, что он справится с такой красоткой. — И, восхищенно глядя на дону Флор, сеу Вивалдо добавил: — Посмотрите только на ее бедра! Такое впечатление, будто кто-то их гладит… Счастливец этот доктор…
Идя под руку с счастливцем мужем, дона Флор нежно улыбается. Ах, этот Гуляка, летает вокруг нее и ласково касается ее груди и бедер, словно легкий утренний ветерок! В это светлое воскресное утро дона Флор идет по улице, довольная обоими своими мужьями.
На этом кончается история доны Флор и двух ее мужей, рассказанная во всех подробностях, история веселая и грустная, как сама жизнь. И история эта, хотите верьте, хотите нет, действительно произошла в Баии, где невероятное ни у кого не вызывает удивления. А если вы сомневаетесь, спросите у Кардозо э Са, он скажет вам, правда это или нет. Найти его можно на Марсе или в бедных кварталах города.
Послесловие
«Жоржи Амаду, дона Флор, другие…»
Спустя год после появления в Бразилии первого издания романа «Дона Флор и два ее мужа», героиня которого уже завоевала читательские симпатии и заслужила единодушное признание критики, Жоржи Амаду в беседе с пишущим эти строки говорил:
«На страницах произведения я описываю народную жизнь в Баие — там, где, кстати, сейчас живу и где, между прочим, родился. История доны Флор позволила мне воссоздать картину быта к нравов моих земляков, рассказать о крупных социальных и о самых простых человеческих проблемах, затрагивающих каждого. Народ действует в этом романе как сила, которая может выдержать удары судьбы; лишь народ способен оказать сопротивление и изменять ход событий».
«Вместе с тем, — подчеркнул писатель, — мне хотелось написать сатирическое произведение, изобличающее нашу мелкую и среднюю буржуазию. Хотелось показать столкновение разных сил. И, видимо, мне удалось коснуться каких-то злободневных, жгучих вопросов нашей внутренней жизни, потому что бразильские читатели не остались равнодушными к моей книге, очень горячо откликнулись на выход романа в свет, даже назвали его подлинно бразильским романом».[45]
Поясняя успех романа в Бразилии (с 1966 года и по настоящее время выдержавшего на родине автора почти четыре десятка переизданий), Жоржи Амаду заметил: «Я тоже задумывался над этим, и мне представляется, что наши читатели уже устали от произведений, в которых нет никаких горизонтов, нет перспектив, зато царят безнадежность, отчаяние, тоска. Ведь и нашу нынешнюю жизнь в Бразилии не назовешь улыбающейся».
В связи с этим высказыванием Жоржи Амаду, очевидно, следует напомнить, что писатель работал над романом «Дона Флор и два ее мужа» — и книга вышла — в трагичнейший период истории Бразилии: ультраправая военщина, совершив при поддержке империалистических кругов Соединенных Штатов в 1964 году государственный переворот, захватила власть в стране. Реакционной диктатурой был установлен режим жесточайшего террора, развернут поход против национальной культуры — преследовались прогрессивные писатели, ученые, деятели искусств; арестованных патриотов подвергали изуверским пыткам, военные трибуналы осуждали обвиненных в «подрывной» деятельности на многие годы тюрьмы, лишали гражданских прав; проводились массовые конфискации и уничтожение книг в библиотеках. Неудивительно, что на предыдущем романе Амаду, «Пастыри ночи», издательство поостереглось, по понятным причинам, указать полные выходные данные — прошло всего четыре месяца после переворота! Да и в романе «Дона Флор и два ее мужа» нельзя не заметить, что автор порой предпочитает иносказание или недоговоренность в политических оценках и в кое-каких характеристиках; само действие романа отнесено к несколько неопределенному времени: где-то между 1925 и 1935 годами.
«И вот со страниц романа, — продолжал писатель, — в нашу бразильскую повседневность шумно вторгается дона Флор — жизнерадостная, весьма острая на язычок, очень естественная; как сущая баиянка, она искренна, непосредственна, ее оптимизм — это не что-то надуманное. Откровенно признаться, дона Флор, как и в свое время Габриэла, задала мне много работы. При всей своей внешней несерьезности, простоватости, подчас наивности она очень сложный человек. И мне пришлось долго работать над ее образом, как, впрочем, и над образами других героев романа. Все они — живые люди, с которыми я встречался на улицах Салвадора да Баия… В моем романе речь идет о самых простых, обычных, естественных вещах — о любви и труде, о хлебе и мечтах. В жизни каждый сталкивается ежедневно с теми проблемами, о которых говорится в романе, но не каждый вдумывается в философское значение этих проблем, а ведь мудрое кроется и за покрывалом простоты…».[46]
На крутых берегах Баия де Тодос ос Сантос — Бухты Всех Святых — амфитеатром раскинулся Салвадор да Баия, он же зачастую называемый только Салвадором или только Баией, главный город одноименного штата, а в далеком прошлом — первая столица Бразилии.
