— Но у нас был уговор… — твердо произнесла Джози свой аргумент. — Да, Хэнк, ты сам назвал мне эту цифру — девяносто тысяч… И, как видишь, ты все честно получил — не правда ли, Хэнк?..
Дженнингс поспешил успокоить китаянку:
— Правда, правда… Однако, Джози, сидя в этой проклятой тюрьме, я немного изменился. Я как-то читал в одной книжке по философии — да-да, только не смейся, — поспешил произнести Хэнк, заметив на лице китаянки ироническую усмешку, — да, Джози, сидя в тюрьме, я стал увлекаться философией… Так вот, в той книжке я прочел, что каждому человеку в жизни отпущены определенные блага… Помнишь, может быть, как в «Колыбели для кошки» Курта Воннегута — «это было столько-то галлонов виски тому назад… столько-то тысяч сигарет тому назад… столько-то половых актов тому назад…» — принялся цитировать Хэнк, — он, кстати, очень верно подметил, этот Воннегут. Классный писатель, между прочим, я это понял только тогда, когда в тюрьме мне попался его томик… Так вот, Джози, каждому человеку в жизни отпущены определенные блага… И, к сожалению, человеческая жизнь так мимолетна, так скоротечна… — Хэнк сделал небольшую паузу, — я бы сказал — слишком мимолетна и слишком скоротечна…
Китаянка вновь принялась грызть ноготь на большом пальце.
Хэнк продолжал:
— Так вот, Джози… Зная это, я настаиваю, чтобы ты добавила мне еще…
Китаянка, твердо глянув на вымогателя, произнесла резко и решительно:
— Хэнк. Я тебе в который раз уже повторяю — у нас был уговор…
Дженнингс, медленно взяв со стола небольшой складной нож, раскрыл его и, подойдя к Джози, взял ее за руку — та слегка побледнела…
— Не бойся, — прошептал ей на ухо Хэнк. — Не бойся, Джози, я не собираюсь тебя убивать, как твоего Эндрю… Не бойся, все будет хорошо… — с этими словами он сделал на большом пальце правой руки Джози неглубокий надрез и, надрезав таким же образом большой палец своей руки, приложил ранки друг к другу. — Джози, ты еще очень многого не понимаешь в американской жизни… Это тебе не Гонконг, не Сингапур…
Китаянка медленно подняла голову.
— Чего я не понимаю?..
Хэнк ухмыльнулся.
— Когда один человек ради другого человека идет на умышленное убийство, которое, хотя и было признано судом присяжных неумышленным…
Джози резко перебила Дженнингса:
— Чего же ты хочешь?..
— Сперва — чтобы ты поняла, в каком положении находишься… Чтобы ты как следует осознала, что… — не договорив, Хэнк сложил складной ножик и спрятал его в карман, — чтобы ты поняла наконец, что теперь -
ты зависишь от меня так же, как и я от тебя… А может быть — и еще больше…
Джози быстро произнесла:
— Но я…
Хэнк оборвал ее:
— Но ты, Джози, заказала мне убить человека, твоего мужа Эндрю… Да, я отсидел в этой поганой тюрьме полтора года и вернулся… Но если что-нибудь выплывет, представь только, какие серьезные неприятности у тебя начнутся… — Хэнк сокрушенно покачал головой, — такие серьезные неприятности, что тебе и не снились…
— Хорошо. Как я понимаю, — произнесла китаянка после некоторого раздумья, — как я понимаю, ты хочешь поставить мне какие-то условия?..
Хэнк прищурился.
—Да.
Джози, приложив к кровоточащему пальцу носовой платок, отошла к окну и, вытащив из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой.
— Я готова тебя выслушать, — произнесла она. — Говори, Хэнк…
— Пока — ничего конкретного… — Хэнк на какое-то мгновение задумался, — пока что ничего конкретного сказать не могу, Джози… Единственное условие, которое я ставлю — чтобы ты, наконец, поняла, что мы сейчас с тобой находимся на одной волне, Джози…
Понимая, в сколь цепкие лапы она попала, китаянка попыталась откупиться.
— Послушай, — начала она. — Хэнк, ты, кажется, говорил только что о каких-то деньгах?..
Хэнк, поняв, что после его доводов Джози стала более податливой, улыбнулся.
— Да.
Джози подалась вперед.
— Ты, кажется, сказал мне, что девяносто тысяч долларов по твоим теперешним пониманиям — не очень большая сумма за такую работу… — Джози сделала выжидательную паузу; Хэнк кивнул:
— Продолжай…
— Я могу предложить тебе вот что…
Хэнк наклонил голову вперед в знак того, что он готов выслушать.
— Говори, Джози…
— Я дам тебе в два раза больше, а ты уберешься из Твин Пикса куда-нибудь подальше…
Хэнк ухмыльнулся.
— Что, откупиться хочешь?..
Джози согласно кивнула.
— Да, Хэнк. Хочу.
— Ты знаешь, я передумал, — ответил Дженнингс, — я передумал, Джози… Я сейчас решил, что эти деньги я получу у тебя в любом случае, даже если… — не договорив, он многозначительно посмотрел на китаянку — та отвела глаза. — В общем, ты меня понимаешь…
Сидя в гостиничном номере, Купер, сосредоточенно глядя на стоявший перед ним портативный диктофон, говорил:
— Даяна, Даяна… Сегодня у меня был очень напряженный день… Впрочем, о своем визите в «Одноглазый Джек» я уже успел наговорить тебе целую сторону кассеты по дороге в Твин Пике… Если тебе надоели мои служебные дела, могу рассказать о недавней беседе с шерифом Труменом. Кстати, он был удивлен, как это мне удается так быстро входить в доверие к людям? Я рассказал ему несколько неплохих рецептов… Знаешь, Даяна, никогда нельзя начинать с заявления вроде такого: «Я сейчас докажу вам то-то и то-то», потому что это равносильно заявлению: «Я умнее всех вас, вместе взятых, и поэтому отправляйтесь в задницу…» Это вызов, который порождает у собеседника подсознательное внутреннее сопротивление, негативные реакции и желание сразиться прежде, чем мы начали спор. Даяна, ты ведь прекрасно понимаешь, что переубеждать самых неглупых людей тяжело порой и при благоприятных условиях… Поэтому никогда не стоит создавать самому себе дополнительных сложностей. Никогда не стоит ставить самого себя в заведомо невыгодное положение. Понимаешь, Даяна, в настоящее время я уже не верю ничему, что знал когда-то в школе, если не считать таблицы умножения, да и в ней порой начинаю сомневаться после чтения трудов Эйнштейна… Лет через десять, прослушивая десятки миль магнитофонной ленты, которую я наговорил за все это время, я вряд ли буду верить этому всему. А если я подвергаю сомнению даже собственное прошлое, неужели я могу заявлять людям, что я умнее их всех?
Купер, открыв термос, налил в чашку кофе и, отхлебнув, принюхался — он до сих пор никак не мог избавиться от ощущения, что этот напиток воняет рыбой… Отодвинув недопитый кофе, Дэйл продолжал свой монолог:
— В этой связи я вспоминаю один случай, произошедший с моим филадельфийским приятелем, Тэдом Киркпатриком, известным теперь адвокатом в Вашингтоне… Однажды он выступал в довольно серьезном деле на заседании Верховного суда (ты наверняка помнишь тот процесс, «Юнайтед Био» против «Леви и Синклер»?). Речь шла о большой денежной сумме и очень важном юридическом вопросе. В ходе выступления Тэда один из членов Верховного суда поинтересовался: «Закон об исковой давности в Адмиралтействе предусматривает срок в шесть лет, не так ли, мистер Кирпатрик?», на что тот, остановившись и, недоуменно посмотрев на члена суда, довольно резко произнес: «Ваша честь, в Адмиралтействе нет закона об исковой давности». Как рассказывал мне сам Тэд, после этой фразы в помещении суда воцарилась мертвая тишина… Температура в зале упала, как ему тогда показалось, до абсолютного нуля. Да, Тэд действительно был прав, а член суда ошибался. Тэд прекрасно знал, что закон был целиком и полностью на его стороне… Но Тэду до сих пор очень стыдно за то, что он совершил ужасную, непростительную ошибку, сказав человеку, пользующемуся широкой известностью и непререкаемым авторитетом, что тот неправ… Так вот, Даяна, тоже самое я сказал шерифу Трумену — никогда нельзя говорить напрямую, кому бы то ни было, что он неправ… И знаешь, Даяна? Гарри согласился со мной… Он даже попросил, чтобы именно я провел допрос Жака Рено — Энди Брендон ранил его выстрелом из пистолета при попытке сопротивления… Надо идти в больницу… Ну, Даяна, на этом прощаюсь до следующего сеанса… Пока. — Купер, нажав на кнопку «стоп», спрятал диктофон в карман.
