– Встаньте. – Я знаком велел мужчине подняться. – Остальные вас не слышат.
Повар встал, несколько смутившись.
– Вы сказали, что каждый воин возьмет на обучение двоих-троих из нас. Мы сами будем выбирать себе воина?
– Или лучника. Нет. Они будут выбирать вас.
Немолодой слуга, уже задававший вопрос, снова поднялся на ноги.
– Я просто хочу сказать, что готов драться, коли вы дадите мне оружие.
– Когда лорд Бил узнал, что я убил ангрида, он спросил, каким образом. Я сказал, что стрелами, и он поинтересовался, как мне удалось поразить цель, если бой происходил в темноте. Я объяснил, что по причине своего большого роста великаны все время вырисовывались на фоне ночного неба; они такие огромные, что в них трудно не попасть.
Я поднял свой лук высоко над головой.
– Я сам смастерил лук. Я изготовил не все стрелы, но лучшие сделал своими руками. Здесь полно деревьев – деревьев, достаточно крепких и гибких, чтобы склоняться под мощными порывами горного ветра и снова выпрямляться, когда наступает затишье. Ангриды забрали у нас много ценных вещей, но много и оставили – например, железные решетки, колышки и бронзовые детали от шатров. Кузнец, подковывающий наших лошадей и мулов, может выковать из них наконечники для стрел, а твердых камней для заточки наконечников здесь гораздо больше, чем необходимо.
Я умолк, давая всем возможность поразмыслить над моими словами. Солнце стояло низко над горизонтом, и сложенные из камней надгробные пирамиды на вершине холма отбрасывали длинные тени, которые тянулись к нам, словно черные пальцы.
– Возможно, кому-то из вас помогут огненные эльфы, – сказал я. – Я надеюсь. Коли такое случится, слушайте внимательно каждое их слово. Они знают толк в работе с металлом.
Глава 62ПО СЛЕДАМ НАЛЕТЧИКОВ
Когда я остановился на привал, горы уже сменились холмами – высокими желтовато-коричневыми холмами, чьи каменистые склоны песочного цвета покрывала сухая трава. Надеясь найти воду и деревья, я ехал верхом и шел пешком, ведя в поводу хромого жеребца, покуда солнце не село. Наконец я нашел яму с водой, больше похожей на грязную жижу, но измученное жаждой животное напилось вдоволь.
Я привязал коня к седлу, расстелил на земле попону, а на нее положил одеяло. Было бы здорово развести костер, но от любой искры могла полыхнуть сухая трава – и тогда бы сгорело полмира. Во всяком случае, мне так представилось: голые выжженные холмы, насколько хватает глаз, подобные волнам бескрайнего моря.
Вдобавок у меня не было топлива.
Потом я лежал (казалось, долгие часы), зябко кутаясь в плащ и одеяло, глядя на звезды и слыша лишь редкое постукивание копыт жеребца, щиплющего траву, да тихие протяжные стоны ветра.
Стояло позднее лето. Позднее лето и теплая погода в величественном сером замке герцога Мардера. Теплая погода на заливе Форсетти. Там еще много месяцев не станет лед.
Жаркое лето в лесу, где я жил с Бертольдом Храбрым. У молодых оленей начали расти ветвистые рога в преддверии брачного сезона; но орудия любовной схватки еще не выросли, по-прежнему спрятанные в бархатистых ножнах. Сознание, что над рекой Гриффин все еще стоит лето, не согревало меня, а моя кольчуга тем более. Я находился к северу от Мышиных гор, далеко к северу от знакомых плоскогорий и, вероятно, на высоте, много превосходящей высоту улыбчивых южных земель над уровнем моря.
Волны с грохотом разбивались об отвесную скалу, и я прыгал и резвился в них вместе с морскими эльфами, с девушками нежно-голубого цвета, подобного цвету глаз прекраснейших из обитательниц Митгартра, с очаровательными юными женщинами, которые сверкали и смеялись, выпрыгивая из пенистых волн в грозу, освещавшую и сотрясавшую небеса.
Гроза освещала Митгартр вспышками молний и сотрясала громовыми раскатами. Почему я не подумал об этом? Я перекатился на другой бок, поплотнее заворачиваясь в плащ и одеяло.
Гарсег и Гарваон выжидательно замерли на скале. Гарваон держал в руке меч, а Гарсег имел обличье дракона синевато-стального цвета. Келпи молитвенно воздели тонкие изящные руки, запрокинули прелестные лица и хором воззвали к Сетру. Они радостно завопили, когда мощная струя алого пламени смела Гарваона со скалы.
Он полетел вниз, тяжело ударяясь о камни. Шлем сорвался у него с головы, меч выпал из руки, и они с резким металлическим стуком прыгали вместе с ним по камням, покуда изуродованное окровавленное тело в искореженных доспехах не упало в море.
Я проснулся, дрожа всем телом. Моим морем была холмистая равнина, сплошь поросшая сухой травой и слабо освещенная луной, скрытой за набежавшим облаком. Скала, с которой упал Гарваон, теперь оказалась Северными горами, минутой раньше непостижимым образом превращенными стуком копыт моего жеребца в другие горы, находившиеся южнее, а голоса келпи растворились в шуме ветра.
Трясясь в диком ознобе, я попытался заснуть.
Войска зимы и древней ночи шли по небу; чудовищных размеров существа, освещаемые изнутри вспышками молний.
Летучий замок, казавшийся игрушечным против них, преграждал им путь – только он один. С крепостных стен замка доносился тысячеголосый крик: «Эйбел, Эйбел, Эйбел!»
Но я спал на плоскогорье, когда величайшие из ангридов воинственно размахивали копьями и испускали полные ненависти кличи.
Я проснулся, с мокрым от дождя лицом. Громовый раскат сотряс небо, и белый огонь полыхнул в ночи. Ливень обрушился на меня, подобно могучей морской волне, накатившей на берег, за которой следовала еще одна и еще одна.
От ливня было не спрятаться; нигде поблизости я не видел никакого укрытия. Я затянул потуже ремешок шлема под подбородком и натянул на голову капюшон плаща, радуясь тому, что он связан из такой толстой шерсти.
Я ничего не видел. Ночь ли сейчас, день ли, я понятия не имел. Цепь, захлестнутая вокруг моей шеи, другим концом крепилась к скобе, прочно закрепленной в стене. Один раз я попытался выдернуть ее из трещины, но больше не предпринимал подобных попыток.
Один раз я задрожал всем телом. Но больше не делал такого.
Один раз я исполнился надежды, что кто-нибудь из моих друзей принесет мне одеяло или ворох тряпья. Что всевидящая и всепонимающая женщина, приходящаяся мне женой, принесет мне сухарей или миску бульона. Ничего подобного не произошло и вообще не могло произойти.
Один раз я сильно задрожал на ветру, но быстро справился с дрожью и больше уже не дрожал. Теперь я хотел спать, и, хотя снежинки щекотали мне лицо и мои ноги заносило снегом, я не испытывал никаких неприятных ощущений. Я больше не чувствовал боли.
Что-то шершавое, теплое и мокрое проехалось по моей щеке. Я пробудился от сна и увидел прямо перед собой знакомую лохматую морду, такую же широкую и коричневую, как мое боевое седло. Я поморгал, и Гильф лизнул меня в нос.
