ей на несколько месяцев хватит. Господи.
– Ни хрена подобного! Не отстранен! – рявкнул О’Келли. – Я не стану тебя отстранять! Не хочу, чтобы какой-нибудь журналист-проныра задумался, а с чего это вдруг тебя отстранили. Отныне и дальше ты работаешь в режиме наименьшего ущерба. Ты не допрашиваешь свидетелей, не притрагиваешься к вещдокам. Ты сидишь на рабочем месте и стараешься ничего не испортить еще больше. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы это не выплыло наружу. И сразу после суда над Доннелли – если, конечно, вообще дойдет суда, – вот с того самого дня ты действительно будешь отстранен от следственной работы.
“Режим наименьшего ущерба”. В голове у меня крутилась лишь эта фраза.
– Я очень сожалею, сэр. – Ничего лучше я не придумал.
Я понятия не имел, что предполагает отстранение. Перед глазами нарисовалась сцена из фильма: коп кладет жетон и служебный пистолет на стол начальнику, а по экрану ползут финальные титры.
– А пока найди себе занятие, – устало сказал О’Келли. – Регистрируй звонки, поступающие на горячую линию, вноси всю информацию в протокол. Если кто-то из звонящих упомянет о старом деле, немедленно передавай материалы Мэддокс или О’Нилу.
Он сел за стол, снял телефонную трубку. Несколько секунд я смотрел на него, пока не понял, что разговор окончен.
* * *
Я медленно добрел до кабинета – не знаю почему, но регистрировать звонки мне не хотелось, я просто шел на автопилоте. Кэсси, ссутулившись, сидела перед монитором и смотрела запись моего допроса Дэмьена. Плечи у нее устало поникли, в руке подрагивал пульт управления.
Сердце у меня екнуло. До этой минуты я не думал, откуда О’Келли обо всем узнал. Лишь сейчас, стоя на пороге кабинета и глядя на Кэсси, я все понял. Никак иначе он обнаружить это не мог.
Я прекрасно понимал, что в последнее время обходился с Кэсси паршиво, – впрочем, в свое оправдание я сказал бы, что ситуация сложилась непростая и что у меня имеются на то основания. Но ни один из моих поступков по отношению к ней, да вообще ничто на свете не заслуживало такой мести. Подобного предательства я и представить себе не мог.
В аду нет фурии страшней…[24]
Я едва не рухнул на пол.
Возможно, я выдал себя каким-то звуком или движением, не знаю, но Кэсси резко развернулась и посмотрела на меня. В следующую секунду она остановила запись и отложила в сторону пульт.
– Что сказал О’Келли?
Она знала. Она уже знала. Остатки сомнений испарились, оставив лишь неприятную тяжесть в солнечном сплетении.
– Как только дело закроют, меня отстранят, – бесстрастно проговорил я. Собственный голос казался чужим.
Глаза у Кэсси в ужасе распахнулись.
– О нет. Вот дерьмо! – выпалила она. – Роб, вот дерьмо! Но тебя не уволили? Он же тебя не уволил?
– Нет, не уволил, – ответил я, – как бы ты ни старалась.
Первое потрясение постепенно отпускало, уступая место холодной злой ярости, которая пронизывала меня подобно электрическому разряду. Меня трясло.
– Роб, так нельзя, – голос Кэсси дрогнул, – я же пыталась тебя предупредить. Я тебе вчера вечером не знаю сколько раз позвонила…
– Какая-то у тебя запоздалая тревога, да? Что ж ты раньше не подумала?
У Кэсси даже губы побелели, а глаза сделались огромными. Мне хотелось стереть это ошалелое непонимание с ее лица.
– Раньше? – переспросила она.
– Перед тем как разболтала О’Келли мои тайны. Ну как, Мэддокс, теперь полегчало? Я на этой неделе не цацкался с тобой как с принцессой, зато ты мне карьеру загубила – надеюсь, мы квиты? Или у тебя еще какие-нибудь сюрпризы приготовлены?
Немного помолчав, она тихо спросила:
– По-твоему, это я ему рассказала?
Я едва не расхохотался.
– Прикинь, по-моему, да. На всем белом свете всего несколько человек в курсе, и вряд ли моим родителям или другу детства, с которым я пятнадцать лет не виделся, вздумалось бы звонить моему начальнику и говорить: “О, а кстати, вы знаете, что Райана раньше Адамом звали?” Ты думаешь, я совсем тупой? Да, Кэсси, это ты ему рассказала, я знаю.
Она не сводила с меня глаз, но взгляд изменился, и до меня дошло, что она злится не меньше моего. Резко выбросив в сторону руку, Кэсси схватила со стола видеокассету и, всем телом подавшись вперед, швырнула ее мне. Я машинально отпрянул, кассета ударилась о стену там, где только что была моя голова, отскочила и упала на пол.
– Посмотри запись, – потребовала Кэсси.
– Мне плевать, что там.
– Немедленно посмотри запись, или, богом клянусь, завтра утром увидишь свою рожу во всех газетах.
На меня подействовала не угроза, а скорее то, что Кэсси вообще к ней прибегла, впустую сбросила свою козырную карту. Это пробудило во мне острое любопытство, смешанное – или, может, я потом это додумал, не знаю – с жутковатым предчувствием. Я поднял с пола кассету и запустил воспроизведение. Кэсси, крепко обхватив себя руками и не двигаясь, наблюдала за мной. Я развернул кресло и уселся к ней спиной.
На черно-белой пленке оказался вчерашний допрос Розалинд. Таймер показывал 20:27. В соседнем помещении я тщетно домучивал Дэмьена. Розалинд в одиночестве стояла посреди большой допросной. Глядя в карманное зеркальце, она подкрашивала губы. Звуки на заднем плане я узнал лишь немного погодя – приглушенные всхлипы и мой собственный голос, без особой надежды повторяющий: “Дэмьен, вы должны объяснить мне, почему вы это сделали”. Значит, Кэсси включила в моей допросной громкую связь. Розалинд вскинула голову и равнодушно посмотрела на непрозрачное с ее стороны стекло.
Дверь открылась, и в допросную вошла Кэсси. Розалинд закрыла помаду и убрала ее в сумочку. Дэмьен по-прежнему всхлипывал.
– Тьфу, – Кэсси потянулась к кнопке громкой связи и выключила ее, – извините.
Розалинд кисло улыбнулась.
– Детектив Мэддокс проводит допрос Розалинд Фрэнсис Девлин, – проговорила Кэсси в камеру, – пожалуйста, садитесь.
Розалинд не шелохнулась.
– Простите, но я предпочла бы разговаривать не с вами, – бросила она с ледяным пренебрежением, такого тона я ни разу от нее не слышал, – пусть со мной поговорит детектив Райан.
– Боюсь, не получится, – дружелюбно заявила Кэсси, выдвигая стул, – он сейчас ведет другой допрос. Да вы наверняка и сами слышали, – с грустной улыбкой добавила она.
– Тогда я вернусь, когда он освободится. – Розалинд сунула под мышку сумочку и направилась к двери.
– Минутку, мисс Девлин. – В голосе Кэсси зазвучали жесткие нотки.
Розалинд вздохнула и развернулась. Брови у нее высокомерно взлетели.
– По какой причине вы вдруг утратили желание отвечать на вопросы, касающиеся убийства вашей сестры?
Розалинд бросила быстрый взгляд на камеру, но ее холодная улыбка никуда не
